Тридцать дней до развода
Шрифт:
И вдвойне страшнее, когда знаешь, что она тут, уже под дрожащими пальцами, — и может не сбыться.
Богдан первый сдается.
— Даш… — полушепотом. — Можно тебя попросить?
— О чем?
В моей голове — вихрь эмоций. О чем? О чем? О чем?
Что ты можешь у меня попросить такого, чего я тебе уже не отдала?
Такого, в чем не смогу отказать?
О чем бы ты меня ни попросил сейчас, решаю я — пообещаю и исполню. Пусть ты не знаешь об этой клятве, она только моя. Но сегодня я твоя волшебная фея, исполняющая
— Пожалуйста, если у тебя будут какие-нибудь трудности, если нужна будет помощь — любая! — позвони мне. Именно мне. Это не наложит на тебя никаких обязательств. Просто мне… очень нужно знать, что с тобой все в порядке. Что ты не будешь ждать автобус на холоде, только потому что…
Рядом нет тебя.
— Хорошо.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Последнее, самое крошечное прикосновение в освещенном салоне у рабочего офиса — и я выскакиваю, подхватываю сумку со светильниками с заднего сиденья и скрываюсь за дверями офиса, не оглядываясь.
Потому что внутри мечется мое глупое сердечко, ультимативно требуя вернуться и поцеловать его. Нет. Нет. Нет.
Не сейчас.
Глава Вечер
В субботу Светка снова умчалась в клуб, подрезав у меня очередное платье, а я, заскучав одна в квартире, решила навестить маму с бабушкой. В конце концов, мне уже было чем похвастаться: начальство посмотрело на мои предложения по проекту оформления коттеджа, над которым наша компания сейчас работала, и одобрило их все скопом. Более того — мне пообещали дать шанс и попробовать целиком взяться за следующий заказ. Под мудрым руководством старших товарищей, конечно, но почему бы и нет?
Я купила конфеты, но родной дом встретил меня запахом пирогов.
— Так и думала, что ты сегодня забежишь! — Мама выглянула из кухни. — Голодная, или просто чай попьем?
— Чай! — твердо ответила я и… не угадала. К чаю кроме моих конфет и «цветаевского» пирога были еще булочки с сыром, расстегай с рыбой и беляши. Чтобы ребенок, то есть я, точно не дай бог не похудел.
Устроились мы в моей бывшей комнате, которую теперь занимала бабушка. Она давно не вставала с высокой кровати, заваленной горой подушек, так что теперь посиделки были всегда у нее.
— Думаешь, я не знаю, что ты у Светки Мухоморовой поселилась? — проворчала бабушка, поедая мои конфеты под неодобрительным взглядом мамы. В утешение я налегала на беляши. — У нас тут своя шпионская сеть, дорогая моя! Далеко без пригляда не уйдешь!
— Ну ладно, ладно…
— Да все знают. — Мама махнула рукой. — Мне пять раз доложили, что ты с богатыми дамочками теперь веселишься.
— Я теперь с ними работаю, мам.
— Вот и работай! — веско сказала бабушка. — А дружи с нормальными. Светку твою все знают, поскакушка она нехорошая. Не водись с ней.
— Ну баб, я уже не в третьем классе, — поморщилась я. —
— Ты про того своего женатика московского? — отмахнулась мама. — Да брось, дело молодое. Не ты первая, не ты последняя.
— Хороший мужчина в тридцать свободным быть не может, — поддакнула бабушка.
— На что вы меня толкаете… — пробормотала я, нервно отпивая несколько глотков чая.
— Дашунь. — Мама погладила меня по плечу. — Ты ведь наша хорошая умная девочка. Если твоя совесть тебе что-то позволяет — то мы тем более поддержим.
— Хорошо… — тихонько сказала я.
Уж моя-то совесть всегда на страже.
— А если что — и ребеночка примем, — невозмутимо добавила бабушка. — Где бы корова ни гуляла, а телята наши будут!
— Ой… — Я прижала ладони к щекам. — Все, хватит! Так черт знает до чего договоримся!
Мама с бабушкой рассмеялись, переглядываясь. А я так и не поняла: они меня утешали из-за брошенного в Москве Валентина или догадывались про Богдана?
Мы перевели тему на более безопасную, заболтались о ерунде и засиделись так допоздна, что я спохватилась, когда бабушка уже начала задремывать.
— Ой, мне же пора! Завтра на работу, между прочим.
— Всем на работу-у-у-у… — зевнула и потянулась мама. — Пирогов положить тебе? Позавтракаешь, пообедаешь.
— И поужинаю! — подхватила я, глядя, как она упаковывает увесистый сверток.
Так мы с этим свертком и отправились в темный лес. Только не к бабушке, а от бабушки.
Шутки шутками, а было уже и правда поздновато, на улицах почти не осталось прохожих, а фонари, видимо, ради экономии горели через один. В ушах завывал все тот же безумный весенний ветер, но звучал он теперь куда как тревожнее. Голые деревья размахивали ветвями, шумя где-то там, в вышине, а мне довольно скоро стало неуютно.
В Москве в такое время, бывало, еще дети на площадках кидались песком под фонарями, а тут… Только я и тени.
И некоторые тени двигались как-то очень уж целенаправленно следом за мной. Или мне просто так казалось?
Я ускорила шаг, прижимая к себе пирожки, и их домашнее тепло чуть-чуть меня успокоило. Разве может кто-то напасть на девушку, у которой с собой мамины пирожки? Это буквально защита любовью, как в «Гарри Поттере»!
Правда, Красную Шапочку погубила именно домашняя выпечка…
На темной аллее, где не горел ни один фонарь, тени, соответственно, тоже пропали. Зато стали слышны шаги. И они приближались.
Вот тут мне стало по-настоящему страшно! Я рванула вперед и практически бегом выскочила к ярко-освещенной круглосуточной «стекляшке», где продавали сигареты и даже тайком алкоголь после одиннадцати вечера. Заскочив в магазин, я стала всматриваться сквозь витрину: так шел за мной кто-то или это мой страх сыграл злую шутку? Показалось — или все же мелькнул силуэт на фоне кустов?