Тридцать дней
Шрифт:
— Надо было делать подъемник, — тихо ворчит воздушник.
Наконец долгий подъем закончен. Звери сейчас сидят у входа в башню, охраняя ее. Впереди Оркан, он первым делает шаг на широкую круглую площадку, посреди которой неспешно вращается большой кристалл. Он похож на камень из перстня папы. Такая же плоская верхушка и удлиненное тело с тысячей мелких граней. Грани искрятся от преломленного света. Впрочем, нет, это не свет, это скопленная в них энергия, именно она заставляет Кристалл Реальностей сиять. И если увеличить любую из граней, то можно увидеть целый
Оркан вдруг останавливается, и с его уст срывается брань. Я выглядываю из-за плеча Регина. Скулы сводит от желания выразиться похлеще воздушника, возле Кристалла стоит огневик. Он разводит руки в сторону в приветственном жесте, на красивых губах издевательская ухмылочка:
— А вот и вы, друзья. Как же приятно, что вы сами дошли до меня. Теперь не придется тащить сюда всех по раздельности.
— Ублюдок, — с ненавистью произносит воздушник.
— Где мой папа?! — визгливо вскрикиваю я.
Вайторис переводит на меня взгляд карих глаз.
— Если бы здесь был твой отец, Ирис, ты бы была уже мертва, — отвечает предатель.
— Тер покинул нас, ты заняла его место.
Регинис выступает вперед. Он прищуривается, вглядываясь в бывшего друга, затем криво усмехается:
— А ведь ты лжешь, Вайтор, — говорит водник. — Трешь ладони, отводишь взгляд. Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы не распознать прямой лжи. Что произошло, когда мы с Ирис покинули Зеленый холм?
Огневик усмехается, грозит Регинису пальцем.
— Это ведь ты меня раскусил, не так ли? Тер всегда был добряком, но мало видел дальше собственного носа. Наш ветреный друг слишком порывист и эмоционален, чтобы стать ищейкой. А вот ты как раз мог начать подозревать и выследить. Вода камень точит, как говорится.
— Слишком нарочито, чтобы не подозревать, — отмахивается Регинис. — Так что с Терраисом?
Вайторис отходит в сторону. Сейчас он стоит в опасной близости от края. Путь вниз ему преграждают только металлические перила. Кажется, только подтолкни… Нам с Орканисом одновременно приходит в головы эта мысль. Мы одновременно срываемся с места, бросаемся на огневика, но он легко уходит в сторону, перехватывает меня и толкает к краю. Теперь я наполовину свешена через перила. Орканис отступает, Регин хрипло вздыхает и сползает на пол, держась за сердце. Это я вижу, потому что в борьбе с Вайторисом умудряюсь вывернуться.
— Ты не убьешь ее, — хрипит Регинис. — Ирис тебе нужна, как все мы.
— Умненький Регин, — усмехается огневик. — Разумеется, иначе вас бы тут не было. Но, можешь мне поверить, больно малышке мне сделать ничего не мешает.
И в доказательство своих слов Вайторис ставит меня на ноги, его рука, сжавшая мое горло, превращается в живой факел. Огонь лижет мою кожу, и крик мне сдержать не удается.
— Хватит! — выкрикивает Орканис. — Зачем? Ты же Созидающий! Ты не можешь причинять боль!
Вайторис откидывает меня в сторону, после отвечает воздушнику:
— Ради спасения мира? — он весело подмигивает. — Отражений так много,
— Обосновал, тварь? — горько усмехается Орканис.
— Еще бы, — отвечает Вайторис и перестает играть. — А теперь к делу. Регинис, того гляди, развалится, медлить не стоит.
Он щелкает пальцами, и нас разносит в стороны. Я призываю свою стихию, Орканис ловит ветер, только Регинис остается безучастен. Он смотрит на меня, смотрит, не моргая, не отводя глаз, словно пытается наглядеться напоследок. Не думать. Сейчас не думать. Нужно остановить, нужно… Земля и воздух сплетаются, на площадке башне бушует смерч. Вихрь захватывает Вайториса, вдруг ставшего живым огнем, но ветер стихает, огневик гасит этот всплеск воздушной стихии, слишком не равны силу.
Но еще осталась я, и башню трясет, по стенам змеятся трещины.
— Хочешь завалить своих друзей обломками? — кричит мне Вайторис. — Давай, девочка! Я-то выживу, а вот им уже ничего не поможет.
И я отзываю стихию, понимая, что он прав. Я просто убью нас всех, и тогда у Региниса и Оркана не останется и малейшего шанса.
— Зря, — голос водника звучит совсем слабо. — Нельзя ему верить, Ирис. Он первый лжец из всех, кого я знаю.
— И в чем я солгал? — усмехается огневик.
— Что стало с Терраисом? — неожиданно задает прежний вопрос Регин.
— Ладно, расскажу, — пожимает плечами Вайторис. — Только сделаю кое-что.
Он приближается к Оркану, и запястья того оказываются в захвате огненных оков. Теперь воздушник прикован к перилам. Он кривится, но терпит, похоже, огонь не жжет в полную силу. Региниса огневик не трогает, и так понятно, что у воздушника не осталось сил на борьбу. После подходит ко мне, поддевает пальцами подбородок и задирает голову:
— Дернешься, больно будет твоему ненаглядному. Не уверен, что это перенесет.
Я с тревогой смотрю на Региниса, после перевожу взгляд на Вайтора:
— Что ты собираешься делать?
— Я собираюсь стать богом, дорогая, — усмехается огневик.
— Он хочет получить наши стихии, — тихо произносит мой водник. — Ради этого он всё затеял. Четыре стихии, объединенные в одном теле — истинное могущество.
— Но это же миф! — восклицает Орканис. — Невозможно объединить четыре стихии, для этого должны быть идеальные условия! Слияние четырех, Вайтор, ты безумец!
Вайторис разворачивается в его сторону.
— Отчего же? Вполне возможно. Сначала воздух, он идеально совпадет с огнем, затем земля, она примет первые две стихии. Последней будет вода. У нас вода и земля составили пару, так что противоборства не будет.
— Ты это придумал, когда узнал, что я чувствую притяжение к малышке? — хмуро спросил Регин.
— Почти.
— И детей наших уничтожал, чтобы…
— Чтобы обезопасить себя. Во-первых, я должен быть единственным творцом этого мира. Во-вторых, если бы дар все-таки проснулся в ком-то из ваших потомков, одна из стихий, заключенных во мне, могла бы отозваться.