Тридцать лет на Старой площади
Шрифт:
Внешне мягкий, располагающий к себе, он был способен к жестокой интриге, что и доказал, развязав кровавые события января 1986 года. Взлетел на вершину власти прежде всего благодаря стечению обстоятельств: противостояние враждующих групп зашло в туник. Участник партизанской борьбы, человек тщеславный и амбициозный, властолюбец, он как бы подтверждал расхожие представления о восточных властителях — скрытных, мстительных, высоко ценящих радости жизни. Молва приписывала ему покровительство коррупции, свившей гнездо, как утверждали, у него «при дворе» и в его родной провинции Абьян.
Зачинщиком внутренней борьбы и южнойеменском руководстве часто выступал А. Аитар — герой вооруженной борьбы против англичан, долгое время министр обороны, сохранивший крепкие связи в вооруженных силах.
По просьбе Мухаммеда и руководства ИСП Исмаил был принят на лечение в СССР на полтора месяца, которые растянулись на 5 лет. Все эти годы Исмаил жил на даче ЦК в Серебряном бору, и я время от времени навещал его. Почти все приезжавшие считали необходимым посетить «опального» — тропа к нему не зарастала: он был хорошо осведомлен о происходящем в Южном Йемене.
Мухаммед, сосредоточив в своих руках посты генсека, президента и премьер-министра, повернул к созданию режима личной власти: расставлял на ответственные посты преданных людей, вытеснял и даже устранял физически противников, под разными предлогами препятствовал возвращению из Москвы Исмаила. Между тем экономическое положение ухудшалось, нарастало и давление извне. Возник противостоящий Мухаммеду блок во главе с тем же Антаром. Обвиняя Мухаммеда в нарушении принципов коллегиальности и узурпации власти, антаровцы стали искать поддержки Исмаила, призывать к его возвращению, заявляя, что в 1980 году совершили «историческую ошибку».
В сентябре 1983 года Антар приезжал в Москву, и после беседы с ним Исмаил мне сказал, что не верит в раскаяние Антара, но допускает возможность использовать его, чтобы вернуться домой. Он считал, что, если «поставить Мухаммеда в рамки партийной законности», с ним «можно работать».
Популярность Исмаила, и так достаточно высокая, росла на фоне самоуправства Мухаммеда и расцветшей коррупции. Мухаммеду пришлось уступить, и в марте 1985 года Исмаил вернулся в Аден. Однако вопреки договоренности между ним и Мухаммедом оп был назначен заведующим отделом ЦК и не введен в Политбюро.
Положение продолжало обостряться по мере приближения очередного съезда ЙСП, намеченного на октябрь 1985 года. Оппозиция получила поддержку большинства членов партии, в том числе в вооруженных силах. По итогам съезда Мухаммед оказался в меньшинстве в Политбюро, а Исмаил был избран его членом и секретарем ЦК. Оппозиция стала требовать перераспределения постов в партийно-государственном руководстве, а Мухаммед — искать радикального выхода.
Москва предпринимала активные усилия, стремясь предотвратить кризис. Неоднократные «профилактические» беседы были проведены с Исмаилом перед его отъездом на родину и в Адене: я и мои коллеги убеждали его сотрудничать с Мухаммедом, не дать использовать себя в беспринципной фракционной борьбе. Он обещал и своего обещания не нарушил. Тема «умиротворения» и нормализации обстановки в руководстве НДРЙ неизменно присутствовала на переговорах советских и южнойеменских лидеров. Обсуждалась она и на беседе Андропова с А. Н. Мухаммедом в августе 1983 года в Крыму — последней встрече Юрия Владимировича с зарубежным деятелем. Она мне запомнилась особенно отчетливо — не из-за содержания беседы, а из-за сопутствовавших ей обстоятельств.
Мы — Пономарев и я — приехали на дачу, где отдыхал Андропов, раньше иностранных гостей. Меня поразило обилие охраны: и «на посту», и невдалеке от дома, где предстояла встреча. Юрия Владимировича мы застали на балконе. Он сидел, задумчиво глядя куда-то вдаль. Беседу Андропов провел в своем обычном стиле: убедительно аргументировал, уважительно держался по отношению к собеседнику. Затем
В апреле 1985 года Мухаммед, принимая советскую делегацию, довольно прозрачно намекнул мне на свою готовность использовать силу. Отвечая, я не только сказал о неправомерности и опасных последствиях подобного шага для страны, но и предупредил, что Советскому Союзу будет трудно сохранить отношения с НДРЙ. Подобный же разговор у меня состоялся и с Антаром во время его пребывания в Москве.
Тем не менее дважды, в мае и августе, поступала информация о реальной угрозе вспышки гражданской войны и дважды мы принимали срочные меры. 23 мая было направлено обращение к Мухаммеду, Исмаилу и Антару с призывом к сдержанности и урегулированию разногласий в рамках «партийной законности». Состоялись также две беседы с министром обороны НДРЙ С.М. Касемом. По просьбе советского руководства Аден посетили и провели «умиротворяющие» беседы палестинский лидер Н. Хаватме, который хорошо знал южнойеменских деятелей по Движению арабских националистов, и первый секретарь ЦК Иракской компартии А. Мухаммед. 30 августа советское руководство вновь обратилось к Мухаммеду с настоятельным призывом к сдержанности и поиску политического решения проблемы.
Эти шаги, очевидно, сыграли свою роль: в мае — августе столкновение не состоялось. Однако, судя по информации, которая всплыла впоследствии, в конце декабря Мухаммед принял окончательное решение физически расправиться с лидерами оппозиции. Он побывал в Аддис-Абебе, где Менгисту, который уже имел опыт подобного обращения с политическими оппонентами, видимо, поддержал или даже подсказал это решение. Да и сама акция, предпринятая Мухаммедом, очень напоминает проделанное Менгисту девятью годами раньше: она развивалась по тому же сценарию. Правда, Менгисту в беседе с нами 26 июля 1986 г. утверждал, будто рекомендовал Мухаммеду созвать чрезвычайный пленум ЦК, с чем тот якобы согласился.
День 13 января 1986 г. в здании ЦК ЙСП начался как обычно. К 11 часам утра — времени начала заседания Политбюро — стали съезжаться его участники. Без десяти одиннадцать они уже заняли свои места: ждали Али Насера Мухаммеда. Как обычно, ближе к 11-ти во двор въехала автомашина Генерального секретаря и, как обычно, в комнате заседания появился Мубарак Салем Ахмед, начальник его охраны, неся кейс Мухаммеда и термос с чаем. Но, подойдя к столу, за которым обычно сидел генсек, и поставив на него термос, охранник выхватил из кейса автомат и открыл огонь по сидящим. К нему присоединился стоявший в дверях другой охранник Мухаммеда. Погибли члены Политбюро Антар, министр обороны Касем, председатель контрольной комиссии Али Шайи. Я сам видел потом изрешеченные пулями стены — своего рода памятник этой бойни. Одновременно подошли к берегу катера, обстреляли ряд городских объектов, в том числе дом Исмаила, и вступили в дело более 500 вооруженных сторонников Мухаммеда из его родной провинции Абъян, которые были тайно введены в Аден и укрыты в губернаторском комплексе. Сам же Мухаммед ждал развязки в 70 километрах от Адена.
Но плану Мухаммеда не суждено было осуществиться прежде всего из-за осечки убийц. Исмаил, раненный в ногу Бейд и С. С. Мухаммед (будущие генсек ЦК ЙСП и его заместитель) уцелели и с помощью собственных охранников ускользнули, забаррикадировавшись в одной из комнат (Бейд подтащил к двери огромный металлический стол, который потом не смог даже сдвинуть с места), откуда Исмаил по телефону сообщил о случившемся военным. Затем через окно они выбрались на улицу, и верный себе Исмаил сел, чтобы сражаться, в бронетранспортер, который вскоре был сожжен. Исмаил, считается, погиб, но тело его так и не нашли.