Тридцать лет на Старой площади
Шрифт:
Я думаю, эго произвело определенное впечатление. Тем не менее в Адене все же намеревались вынести 31 смертный приговор. Тогда решили направить в НДРЙ представителя КПСС — продолжить уговоры. Выбор пал на меня, и начиная с 21 декабря в течение нескольких дней я старался «увещевать», на финальном отрезке в довольно жестком гоне, А. Бейда и других южнойеменских руководителей. Успех был неполным — из 31, а затем из 17 смертников все же осталось 5, в том числе начальник охраны Мухаммеда, заместители министров госбезопасности и обороны [147] .
147
В
С южнойемеиской темой в памяти прочно сцеплено и событие в моей партийной карьере. Март 1986 года, идет XXVII съезд КПСС. На третий или четвертый день вдруг приглашают к «руководству». Меня вводят в просторную комнату справа от сцены (если смотреть из зрительного зала), где за длинным столом сидит почти все наше начальство. Мне задали несколько относящихся к Южному Йемену показавшихся пустяковыми вопросов и отпустили. Недоумевая, вернулся на рабочее место (мы обычно сидели за кулисами, в гримуборных). Но Загладин, человек многоопытный по части аппаратно-дворцовых интриг и повадок высшего начальства, разъяснил: «Это смотрины». Он оказался нрав: меня избрали кандидатом в члены ЦК КПСС, и я пребывал в этом качестве до следующего съезда.
И на выходе из «арабского лабиринта» — еще об одном персонаже ближневосточного политического ландшафта: о Хусейне, короле Иордании. Я не раз встречался с ним, был его гостем, летал с королем в Акабу у Мертвого моря.
Маленького роста, хорошо сложенный человек, с неторопливыми, уверенными и даже изящными движениями, с лицом, которое часто складывается в улыбку. Прост и даже обаятелен в обращении, он явно не страдает нередким у низкорослых людей комплексом неполноценности: ни тени высокомерия, радушен, внимателен к собеседнику. Обладает редким, я бы сказал, аристократическим качеством: одинаково ровно, непринужденно и с достоинством ведет себя как с королями и президентами, так и с простыми бедуинами. Наверное, и поэтому пользуется среди населения популярностью. Стремление к самовыражению, к сильным ощущениям, очевидно, определяет любовь Хусейна к «движущейся» технике. Он летчик, вертолетчик, автомобилист и мотоциклист, притом лихой. Наш посол Юрий Грядунов, будучи у премьер-министра Шарифа Зейда, стал свидетелем того, как во двор его особняка влетел на мотоцикле король, далеко обогнавший охрану.
Человек и правитель нелегкой судьбы. На его глазах в 1948 году в иерусалимской мечети Аль-Акса палестинец застрелил деда Абдаллу — как «предателя». Правит королевством, где 60 процентов населения составляют палестинцы. И это постоянно рождало у лидеров Израиля — и не только у них — опасный соблазн за его счет решить «палестинский вопрос».
Хусейн — изворотливый, никогда не «сжигающий своих кораблей» ни на одном направлении политик. Если попытаться одним словом определить смысл и цель всей политической деятельности короля за 40 лет пребывания на троне, это — «выживание», личное и его государства. Дело архисложное, поскольку опасности подстерегали почти отовсюду.
С одной стороны, Израиль с его планами за счет королевства избавиться от самой проблемы палестинцев («за 24 часа», говаривали и Бегин, и Шамир). С другой палестинское Движение сопротивления, которое пробовало установить контроль над Иорданией, и только бойня, учиненная по приказу короля отрядам ООП в 1970 году («черный сентябрь»), предотвратила это. С третьей давление «братских» арабских государств, особенно соседей, нажим фундаменталистов.
Хитроумный и прагматичный, решительный и осторожный, гиб кий и настойчивый, Хусейн
Правда, король не был одинок. Ему помогали и его оберегали. У него были тесные связи — некоторые скажут, слишком тесные — с американцами (их присутствие ощущается весьма весомо, о моем разговоре с наследным принцем Хасаном посольство США, как мне рассказывали, информировали в тот же день) и англичанами. Он никогда не прерывал контактов с Израилем, невзирая на реакцию внутри и извне, получал поддержку от властителей нефтяных монархий.
Лишь однажды, но по-крупному, ему изменили осторожность и расчет, И лишь в одном, но крупном деле он потерпел неудачу. В сезон «Бури в пустыне» король мне до сих пор не вполне ведомо, почему — солидаризировался с Саддамом Хусейном. Из-за этого подвергся остракизму, по опять-таки выжил, был прощен. Ему также не удалось — теперь это уже очевидно — реализовать мечту: сохранить привязанность к себе бывших своих подданных на оккупированном Западном берегу реки Иордан и возвратить его в лоно королевства.
В заключение не могу не сказать, что от Советского Союза на Ближнем Востоке осталось солидное, хоть и небезупречное наследство. И это может служить своего рода итогом советской ближневосточной политики. Речь, прежде всего, идет о весьма разветвленной структуре связей и доверительных контактов, каких не имело, пожалуй, ни одно другое государство. Для многих арабских стран СССР стал партнером номер один. Его влияние на Ближнем Востоке было вполне сравнимо с американским, несмотря на несопоставимость экономических потенциалов. И оно помешало США подобрать все англо-французское наследство в регионе.
Хотя СССР выступал как союзник лишь одной группы арабских государств, его позиция помогла всему арабскому миру закрепить самостоятельность. В результате сформировались устойчивые симпатии к пашей стране, сложилось сознание взаимной необходимости в сотрудничестве. Наши народы, по сути дела, впервые вошли в довольно широкое и близкое соприкосновение. Ныне десятки тысяч арабских семей имеют в своем составе хотя бы одного россиянина, и это самый ценный и самый долговечный «капитал». Крупная заслуга политики тех лет — поддержка палестинского дела и лично Арафата.
Я думаю, для объективной оценки арабской политики Советского Союза и ее плодов отнюдь небесполезны суждения — притом высказанные уже в наши дни — президента X. Мубарака — деятеля, никогда не принадлежавшего к радикальному крылу арабского политического мира и весьма лояльного к США. Мало этого, они были даны накануне визита египетского президента в Москву в сентябре 1997 года и его встреч с российскими лидерами, непосредственно причастными к ликвидации СССР, и уже потому их никак не отнести к разряду дипломатических любезностей. «Мы, — говорил Мубарак — очень хорошо помним ту огромную помощь, которую нам оказал Советский Союз. Этого мы никогда не забудем» [148] .
148
Независимая газета. 1997. — 23 сент.
Бесспорно, советская ближневосточная политика имела и свои изъяны, если не пороки. Главный из них — она, как и политика США, была встроена в систему биполярной конфронтации, подчинена ее целям, ее перипетиям. В перестроечные времена в рамках общего пересмотра внешней политики Советского Союза и ответного изменения американской позиции эта стратегия была отброшена. Сделался возможным запуск процесса мирного урегулирования (сентябрь 1991 г. — Мадридская конференция), где СССР выступал коспонсором.