Тридцать один

Смеклоф Роман

– Наверное, трудно все за всех решать?

– Я не решаю. – парировал Последний. – Я слежу, чтобы каждый соблюдал законы.

Он отпил из высокого фужера, смешно фыркнул и продолжил.

– У нас есть поговорка: «Если ты не следуешь закону, закон последует за тобой на край света!»

Эту народную саламандровую мудрость, я решил не комментировать.

– Это истина, ведь вы здесь. – добавил он.

– Я не нарушал ваших законов. – не согласился я.

– Это не так. – возразил Последний.

–

Я никогда не был в вашем мире. – высказал я последний аргумент.

– Это не имеет значения. – отрезал саламандр.

Я взял кубок и залпом выпил. Думал, что прибавиться храбрости, но нет поджилки тряслись все сильнее.

Последний, все также неотрывно, смотрел на меня через стол.

– Закон гласит, что ученик получает от учителя мудрость, опыт и знания. Их связь крепка, они обмениваются жизнями. Поэтому, не только учитель ответственен за ученика, но и наоборот.

– Какое наказание ждет браконьера? – тихо спросил я, начав понимать, куда он клонит.

Ящер взял со стола мясо и вцепился в него зубами. Он явно тянул время, наслаждаясь моей беспомощностью и страхом.

Я ждал. Кусок больше не лез в рот. Я сидел и смотрел, как Последний двигает челюстями.

Прожевав и посчитав, что с меня достаточно, он заговорил.

– Закон гласит: «В Тринадцатом Темном Объединенном мире каждое живое существо имеет право на достойную смерть.»

И что? Хотел закричать я, но сдержался.

– Тот, кто лишит существо такой возможности, должен сам потерять право, которым дорожит.

На этот раз, сдержаться оказалось еще тяжелее. Лишение мифического права? Я уж заволновался. Тоже мне наказание. У меня и прав-то ни каких нет, кроме смерти за источник магии. Мне настолько полегчало, что я снова начал есть.

– Я пока не знаю, какого права вас лишить. – проговорил Последний. – Я не могу принять решение, не узнав вас, поэтому и пригласил на обед. Чтобы понять, чем вы дорожите!

Давай понимай. Думал я, отправляя в рот очередную порцию мяса. Тарелка быстро опустела так, что мне пришлось перейти к другому блюду. На длинной овальном блюде лежал ящер. Похожий на саламандра, сидящего передо мной, только маленького и без бороды.

Я хотел отодвинуть посуду, но Последний пристально наблюдал за мной, и выражение его морды не предвещало ничего хорошего.

– Евлампий рассказал вам о застольных традициях?

– Да.

– Он упомянул, что хозяин и гость должны вкусить друг друга, чтобы понять один другого?

– Нет. – с дрожью проговорил я.

– Я так и думал. – медленно вымолвил Последний. – К сожалению, у голема нет вкуса, поэтому ему не понять насколько он важен!

Саламандр поднял кусок мяса и проглотил, гладя на меня. Я понял, другого выхода нет. Отрезал ящерице хвост и укусил. Холодное мясо оказалось кислым и одновременно пресным. Почти безвкусным, если не считать

горечи.

– Хорошо, – похвалил Последний, – но понимание будет поверхностным, если мы не поймем себя.

Саламандр взмахнул рукой. Блюдо с ящерицей поднялось в воздух и полетело через стол. Одновременно, в мою сторону парила тарелка, из которой ел высший судья.

Я ждал, затаив дыхание. На посуде, приземлившейся на стол, лежало маленькое тельце в точности похожее на меня, только без ошейника. Я сглотнул. Сейчас из меня извергнется все, вплоть до утренней яичницы.

– Хозяин и гость должны вкусить себя, чтобы понять себя. – проговорил Последний и, подхватив маленького ящера, проглотил.

Я держался из последних сил. Съеденное просилось наружу, намекая, что я не готов к самопониманию. Желудок всячески сопротивлялся местным традициям. Разум же говорил, что если я им не последую, желудок мне больше не понадобится. В конечном счете, рассудок победил. Я схватил маленькое тельце и, зажмурившись, впихнул в рот.

Начав жевать, я с удивлением почувствовал, что вкус не похож на мясо. Мягкое, приторно сладкое и одновременно жесткое и острое. Прожевав, я посмотрел на Последнего.

– Мы ведь не ели самих себя? – сконфуженно спросил я.

– Конечно, нет. Это всего лишь метафора.

Я не понял, что такое метафора, но почувствовал облегчение.

– Вы вкусили пищу с зеркала души, и оно показывает только внутреннюю суть.

Кажется, я понял. Подхватив с тарелки кусок окорока, я положил его на стоящее передо мной блюдо. Мясная вырезка моментально превратилась в мою маленькую копию.

Я облегченно вздохнул. Саламандр тем временем встал и, направив на меня руку, проговорил:

– Я принял решение. У вас мало прав и вы не дорожите ими. Вы пока не знаете насколько они бесценны, особенно одно из них. Это право на одиночество. Им обладает каждый, но у вас его больше не будет.

Договорив, он развернулся и, выйдя из-за стола, покинул зал через неприметную дверь в углу.

Я ничего не понял и еще продолжал по инерции запихивать в себя различные вкусности.

– Нам пора идти.

Поторопил Евлампий. Последнее время, он стал моей второй тенью.

Зажав в кулаках по куску окорока, я заставил себя вылезти из-за стола и пошел вслед за големом.

Он довел меня до комнаты и галантно открыл передо мной дверь.

– Отдыхайте. – печально проговорил он. – Приговор приведут в исполнение завтра.

– Ага. – проговорил я, не разделяя его пессимизма.

– Потом вы сможете вернуться в Тролляндию.

Вот теперь я забеспокоился, даже перестал жевать.

– Мне не надо в Тролляндию. – с тревогой объяснил я. – Мастер Оливье наверняка уплыл, и я не смогу выбраться с острова.

– Куда же вам открыть портал? – спросил Евлампий.