Тридцать первое декабря
Шрифт:
– Вот, хорошо… С Новым годом, так сказать… – икнул он.
Я поняла, что мужчина очень быстро пьянеет. Что делать?
– Знаете ли, Борис Борисович, у меня ещё очень много дел, – сказала я. – Ко мне сегодня гости придут. Однокурсники. Десять человек!
Я посмотрела на настенные часы. И продолжила
– С минуту на минуту девочки подъедут, салаты резать… Так что можете забрать эту бутылку с коньяком, ну, то, что осталось, и идти по своим делам! Папа обязательно переведёт Вам деньги вечером.
– Это ты меня… – странным, дрожащим голосом сказал Борис. – Меня из дому гонишь? Да ты хоть знаешь, кто я?
Ну? Я решительно скрестила руки на груди. И кем же этот «бывший интеллигентный человек» себя возомнил? Президентом? Дедом Морозом? Волшебником?
Наверное, издёвка так явно сквозила в моей позе и выражении лица, что Борис, вылив всё содержимое бутылки в свой стакан, залпом выпил солидную порцию спиртного и гордо сказал:
– Я твой папа, Кристина. Родной папа…
Я потеряла дар речи. Вот наглец!
– Как Вам не стыдно? Вы пьяны, неприлично пьяны! Приходить сюда и говорить мне такие вещи! Какой ещё «папа»? Вы меня ни с кем не попутали? Убирайтесь, немедленно убирайтесь отсюда!
– Кристина… – Борис отодвинул пустой стакан. – Да, я твой родной отец. И, признавшись тебе в этом, сделал себе только хуже. Твой «папаша» много лет платил мне за молчание… А теперь что же? Ты всё знаешь… С Новым годом, дочка!
– Как платил? – я опешила. – Вам? Чтобы я не знала какую-то там «правду»? Это – ерунда, бред! Мой папа – Минский Олег Владимирович! А Вы – клеветник! Наглый клеветник! Дождались, когда я буду дома одна и пришли, чтобы… шантажировать меня? Денег
– Дурочка… Вся в меня. На маму мою покойную очень похожа. Она тоже горячая была, гордая, прямая… Чем я тебя шантажирую? Правдой? Да, двадцать лет назад я работал в Покровском заведующим сельским клубом. У меня соответствующее образование, девочка моя! Столичный ВУЗ, режиссёрский факультет… Просто так получилось… Интриги, наговоры, сплетни… короче, мне пришлось уехать на периферию. И там я встретил твою маму. Молоденькую, чистую и красивую девушку, которая так скучала по своему родному городу, по культурным людям, по театру… Мы подружились, увлеклись друг другом… А потом она сказала мне, что беременна!
Борис посмотрел на меня, бледную, растерянную, и усмехнулся:
– Что, не нравится тебе такой папка? Да что уж там, я и сам себе частенько бываю противен… Давай, неси ещё чего-нибудь выпить! Да не пугайся ты, уйду сейчас!
Я, на ватных ногах, прошла в гостиную к бару, достала другую бутылку коньяку, принесла её на кухню и молча поставила на стол.
– Умница! – похвалил меня мужчина. – Да, не сосчитать, сколько раз в своей жизни я жалел, что не женился на Маше… А тогда – собрал свои вещи и уехал! Испугался, я элементарно испугался. Не был готов к семейной жизни, мечтал о своей карьере, успехе, светлом будущем. Какие дети? А она… Она просто родила! Потом мне рассказали, что роды были очень тяжёлыми, что принимал ребёнка, тебя, значит, молодой хирург, некто Минский. Он, неопытный гадёныш, чуть не угробил мамку твою! А, может, нарочно её искалечил, бездетной сделал, чтобы жениться потом на ней… Тебя удочерил, заставил «папой» его называть, урод!
Конец ознакомительного фрагмента.