Тридцать шесть валентинок

Куин Джулия

И вдруг спросила:

— Почему вы так добры ко мне?

— Разве?

— Да, — подтвердила Сюзанна, сама не понимая, почему стремится получить ответ. — Да, добры. А если вспомнить отрицательное отношение к браку с вашим братом, то сразу возникает подозрение.

— Я вовсе не…

— Я слышала. Вы сказали, что не стали бы выступать против нашего союза, — сухо, с непроницаемым выражением перебила Сюзанна, — но в то же время нам обоим отлично известно, что вы не одобряли выбор Клайва и даже поддержали его решение жениться на Харриет.

Дэвид долго молчал, обдумывая неожиданную реплику.

Все слова были правильными, и все же не приходилось сомневаться, что мисс Баллистер совершенно не понимала, что именно произошло прошлым летом.

Во-первых, не понимала Клайва. А если считала, что сможет стать его женой, то, скорее всего не понимала и себя.

— Я люблю брата, — негромко заговорил лорд Ренминстер. — Однако сознаю, что Клайв не свободен от недостатков. Ему нужна жена, которая бы целиком и полностью от него зависела. Только так он станет тем человеком, которым может и должен стать. А если бы Клайв женился на вас…

Сюзанна смотрела искренне, открыто, терпеливо ожидая, пока он подберет нужные слова. Ответ был жизненно важен, а потому требовал точности.

— А если бы Клайв женился на вас, — продолжил граф, — ему незачем было бы проявлять силу. Силы и энергии у вас вполне хватило бы на двоих. Клайву незачем было бы, расти.

В ее взгляде застыло удивление.

— Короче говоря, мисс Баллистер, — заключил лорд Ренминстер со странной нежностью в голосе, — мой брат вас недостоин.

Пока Сюзанна пыталась проникнуть в смысл слов, пока вспоминала, как надо дышать и говорить, граф встал.

— Было очень приятно побеседовать, — заключил он и легко прикоснулся губами к ее перчатке. Горящие зеленые глаза смотрели требовательно, пронзительно, словно стараясь заглянуть в душу. Наконец граф выпрямился, улыбнулся уже знакомой таинственной улыбкой и спокойно попрощался: — Желаю приятного вечера.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и ушел, но в соседней ложе так и не появился.

Странное чувство — удивительное ощущение волнения, легкой тревоги и нетерпеливого ожидания, которое этот необыкновенный человек умел вызвать одной лишь улыбкой, — уверенно поселилось в груди и отказывалось уходить.

Впервые в жизни Сюзанне не удалось сосредоточиться на пьесе Шекспира.

Даже с широко открытыми глазами она видела только значительное лицо графа Ренминстера.

Глава 3

«И снова мисс Сюзанна Баллистер дала повод для разговоров. Получив сомнительную известность в качестве самой популярной и самой непопулярной молодой леди сезона 1813 года (исключительно благодаря эксцентричности мистера Клайва Манн-Формсби), мисс Баллистер некоторое время находилась в тени. Забвение продолжалось до тех пор, пока другой Манн-Формсби — на сей раз Дэвид, граф Ренминстер — не одарил красавицу безусловным вниманием на субботнем спектакле в театре „Друри-Лейн“.

Можно лишь догадываться о намерениях графа, поскольку летом мисс Баллистер едва не вошла в семью Манн-Формсби, хотя и в качестве миссис Клайв, а значит, едва не стала графу сестрой.

Автор берется смело утверждать, что те из присутствующих, кому довелось заметить, как смотрел лорд Ренминстер на соседку по ложе, ни за что на свете не согласятся назвать

интерес джентльмена братским.

А что касается мисс Баллистер… если намерения графа благородны, то автор не сомневается, что молодая леди получит в свое полное распоряжение лучшего представителя благородного семейства».

Светские заметки леди Уислдаун. 31 января 1814 года

И снова Сюзанна не могла уснуть.

Ничего удивительного. «Мой брат вас недостоин». Что он имел в виду? Зачем сказал непростые, слишком важные слова?

Возможно ли, чтобы граф за ней ухаживал?

Она тряхнула головой, словно пыталась прогнать глупые мысли. Нет, не может быть. Граф Ренминстер никогда и ни за кем всерьез не ухаживал и вряд ли начнет с нее.

У Сюзанны имелись все основания сердиться на неожиданного поклонника. Еще бы! Из-за него она потеряла сон. А она никогда и ни из-за кого не теряла сон, даже из-за Клайва.

За бессонной ночью субботы последовала бессонная ночь воскресенья. Утром появилась колонка леди Уислдаун, и ночь понедельника оказалась еще тяжелее. В результате во вторник Сюзанна вышла к завтраку усталой и раздраженной. В этом состоянии ее застал дворецкий.

— Мисс Сюзанна, — обратился он с вежливым поклоном, — вам письмо.

— Мне? — удивленно и недоверчиво переспросила она, принимая конверт. Дорогая глянцевая бумага, темно-синяя восковая печать. Ну а герб она узнала сразу. Ренминстер.

— От кого? — поинтересовалась Летиция, проглотив кусочек булочки, которую откусила за секунду до появления слуги.

— Не знаю. Еще не распечатала, — сердито соврала Сюзанна, придумывая повод отложить чтение до лучших времен, когда рядом не окажется настырных свидетелей.

Сестра посмотрела с подозрением.

— Нетрудно исправить, — ехидно заметила она. Сюзанна положила конверт рядом с тарелкой.

— Потом прочитаю. Сейчас я слишком голодна.

— А я умираю от любопытства. Или открывай сама, или придется тебе помочь.

— Сейчас доем яичницу с ветчиной и тогда… Летиция! — Сюзанна отчаянно метнулась за сестрой, которая ловко выхватила конверт из-под носа. Если бы реакция не притупилась от хронической бессонницы, воровку удалось бы поймать. — Летиция, — предупредила Сюзанна ледяным тоном, — если немедленно не отдашь конверт в целости и сохранности, ни за что не прощу. — Не заметив реакции, добавила: — Никогда в жизни. Летиция задумалась.

— Отдай конверт.

— А ты откроешь?

— Да. Отдай.

— Сейчас откроешь? — не унималась Летиция.

— Если сейчас же не отдашь конверт, в одно прекрасное утро проснешься лысой — обрежу волосы до основания.

Такой жестокости сестра не ожидала.

— Ты это серьезно?

Сюзанна прищурилась.

— Неужели, похоже, что шучу?

Летиция нервно вздохнула и дрожащей рукой протянула конверт.

— Кажется, действительно не шутишь. Сюзанна выхватила письмо.

— Несколько дюймов точно бы отстригла, — пробормотала она.

— Распечатаешь? — стояла на своем Летиция.

— Хорошо, — с тяжелым вздохом согласилась Сюзанна. Что поделаешь, сохранить тайну все равно не удастся. В лучшем случае слегка оттянуть момент признания. Нож для масла остался чистым, им она и надломила печать.