Тридцать три несчастья
Шрифт:
Трухлявая древесина рассыпалась, как по волшебству. Расковыряв внутренний косяк, он подобрался к наружному. Через двадцать минут с дверью было покончено, и она легко распахнулась.
«Господи, всего-то!»
Виктор преодолел десять ступеней и выбрался наружу. Он оказался в просторной кухне. Все было прибрано, никаких следов пребывания шумной компании, и только на деревянном столе лежала записка. Виктор склонился над ней и прочел: «Тебя пощадили, помни».
— Ну, спасибо, братки. Вовек не забуду. Помирать буду, вспомню.
За окном была ночь, но он не стал рисковать и дожидаться утра. По наезженной колее часа через два он выбрался
Контролерша пожалела его, и он благополучно доехал до метро «Речной вокзал».
Денег у Виктора не было, и, бесконечно пересаживаясь из автобуса в трамвай, а из трамвая в троллейбус, он зайцем добрался до Трифоновки.
Лифт в доме не работал, и, задыхаясь, Виктор поднялся на свой этаж. Ключи у него отобрали еще в первый день заточения. Но прежде чем позвонить, он обессиленно припал к двери. За ней стояла гнетущая тишина. Не доносилось обычных звуков обитаемого жилища.
У него внутри все похолодело от дурного предчувствия. Не соображая, что делает, он постучал в дверь. Но вовремя одумался и резко нажал на кнопку пронзительного звонка. Не последовало ни привычного, родного «иду, иду!», ни собачьего лая.
— Настя! Настя! — Виктор опять принялся стучать в дверь кулаками.
Соседняя квартира приоткрылась, и в дверной проем высунулась рыжая голова Вовки, Лакиного дружбана:
— Дядь Вить! Ты чего орешь?
— Где жена моя?!
— Так это… Я лично ее уже несколько дней не видел.
— А собака где?
— Я не знаю. А ты чего домой-то не идешь?
— Ключи потерял.
— Да у нас же есть запасные. Настя давно еще матери их отдала. Подожди, сейчас принесу.
Вовка нырнул в коридор и уже через секунду вернулся со связкой.
— Эй, дядь Вить, ты чего?
Виктор оседал по стене, теряя сознание.
Пришел в себя он в своей квартире. Это Вовка дотащил его до тахты и теперь прыскал ему в лицо водой. Виктор поморщился.
— Ладно, хватит. Я в порядке. Иди к себе.
Перепуганный Вовка таращился на него во все глаза.
— Дядь Вить, давай я «Скорую» вызову, а? Ты какой-то никакой. Боюсь я тебя оставлять. Мать узнает, ругаться на меня будет.
— Не будет. Спасибо тебе, парень. Мне уже лучше. Правда. Значит, про Настю ничего не знаешь?
— А что случилось-то?
— Ладно, ты иди. Я, может, попозже к вам загляну, с мамкой твоей поговорю.
Вовка ушел.
Виктор начал внимательный осмотр квартиры. Все было в идеальном порядке, как после генеральной уборки. Все вещи были на местах, посуда вымыта. Но никакой записки от Настены нигде не было. Зато земля в цветах была влажной, и Лакины миски были полны.
«Бог мой, какой я дурак! Она, наверное, просто вышла погулять с Лаки».
Виктор высунулся в окно, но своих во дворе не увидел. Тогда он решил было отправиться на поиски, но побоялся с ними разминуться и принялся терпеливо ждать.
Но ни через два часа, ни через три Настя не вернулась.
Виктор весь издергался, не находя себе места. Он не выдержал и все-таки спустился во двор. Он два раза прошелся по обычному маршруту прогулок с Лаки, подзывая собаку привычным свистом. Как назло, около дома не было никого из соседей — ни доминошников, ни мамаш, ни хануриков. Расспросить было некого. Виктор вернулся в квартиру.
По зрелом размышлении Виктор остановился на двух вариантах — либо с Настей что-то случилось, во что он верить не хотел, ибо тогда в
Он много курил, надсадно кашляя отбитыми легкими, и на всякий случай постоянно выглядывал в окно. Мысль о еде ему даже не приходила в голову. Где-то под лопаткой тревожно саднило, и, порывшись в аптечке, Виктор нашел пузырек корвалола. Он накапал в рюмку тридцать капель, развел их водой из чайника и не заметил, как отключился, провалившись в глубокий, беспробудный сон. Он спал уже несколько часов, на улице совсем стемнело. Ему снилась какая-то фантасмагория — разноцветные пятна кружились у него перед глазами, мягкие хлопья снега падали на уставшие веки, Ревенко укоряла его за что-то, Колян плакал, укрывшись серой овчиной, сатанинская музыка прижимала его к месту, не позволяя ни закричать, ни сделать ни шагу. И сквозь этот гомон и металлический звон тоненьким колокольчиком прорывался голос Настены, звавший его за собой. Виктор порывался последовать за ней, но ноги окаменели, и язык сделался деревянным. Но Настя успокоила его, пообещав дождаться. Сразу стало как-то спокойно, и душа его умиротворилась. Он спал так крепко, что не услышал, как в замке тихо повернулся ключ.
Глава 45
В сопровождении молодого человека в строгом сером костюме Бархударов поднимался по лестнице на второй этаж. Он никогда прежде не бывал в подобных учреждениях и с любопытством озирался по сторонам, втягивая носом незнакомый казенный запах.
Веселенький грязно-зеленый цвет на стенах, потрескавшаяся штукатурка, снующие туда-сюда люди с одинаковыми лицами — все это создавало довольно унылое впечатление. Разыгравшееся воображение моментально представило ему, как он следует на допрос к злому дядьке-милиционеру, и от былой решимости у Бархударова не осталось и следа. Но было уже поздно — он стоял перед дверью кабинета.
— Александр Владимирович, это к вам, — услышал он голос у себя за спиной.
Молодой человек дружески подтолкнул его вперед и растворился в воздухе.
Бархударов робко остановился на пороге.
— Здрасьте, — для начала сказал он.
— Привет, — ободряюще улыбнулся ему симпатичный, спортивного вида человек, ничем не напоминающий начальника пыточной. — Проходите, присаживайтесь.
— Нет, вы сначала скажите, это вы ведете следствие по «Атлантиде»? — решил на всякий случай уточнить предусмотрительный Бархударов.
— Мы. Я — капитан Быстрицкий Сергей Борисович. А это старший следователь Александр Владимирович Клюквин.
— Ага, — Бархударов удовлетворенно кивнул, прошел в кабинет и сел напротив Быстрицкого. Тот как-то более располагал к беседе, чем пожилой, угрюмый человек в помятом пиджаке.
Бархударов представился и сразу приступил к делу:
— У меня есть крайне важная информация, и я хотел бы ее сообщить.
— Сообщайте, — разрешил Быстрицкий и приготовился слушать.
Все заранее приготовленные слова вылетели у Бархударова из головы, и он почему-то стал рассказывать, как познакомился с Настей, когда они вместе поступали в театральный институт. Его не перебивали, провокационных вопросов не задавали, и Бархударов сам не заметил, как увлекся.