Тридцать три – нос утри…
Шрифт:
– Дед, – сказала Зинуля, – значит, операция прошла нормально? Раз ты… раз Винька женился не на Кудрявой? Или… – Глаза у нее испуганно округлились. У Вовки тоже.
– Нет-нет, – успокоил Винцент Аркадьевич. – Никаких “или”. Все было хорошо. Но это отдельный рассказ.
Три плюс три
1
Кудрявая вернулась только в октябре. Гипс у нее с ноги сняли совсем недавно, и ходила Кудрявая осторожно. Однако не было уже никакой хромоты.
Кудрявая сделалась
Виньке при первой встрече даже показалось, что Кудрявая поглядывает на него свысока. И слушала Винькины речи и рассказы она с чуть заметной снисходительностью. И отвечала коротко.
Но дело было, видимо, в том, что они отвыкли друг от друга.
Учились они теперь в разных школах, виделись реже. И казалось даже, что не очень-то друг другу нужны.
И наконец Винька испугался. Неужели так и угаснет их прежняя дружба?
Он сделал решительный шаг. Сбежал с последнего урока, пошел к женской школе и дождался, когда у Кудрявой кончатся занятия. И они пошли к ее дому, как прежде.
И стенка, которая начинала расти между ними, сломалась.
Теперь Винька опять провожал Кудрявую домой. Не каждый день, однако часто. С уроков он, правда, больше не сбегал, Кудрявая терпеливо ждала его у своей школы. Или заходила за Винькой сама.
И снова были хорошие вечера у печки и всякие рассказы. Только одним полушубком Винька и Кудрявая уже не укрывались, неловко было почему-то. И одеваться Кудрявой Винька уже не помогал. Да и незачем. Она же здоровая, не то что прежде.
Зато Винька откровенно рассказал Кудрявой все про духа Тьмы, про Ферапонта и Рудольфа, про свое участие в представлении, про бой на пустыре. Про пистолет он тоже рассказал. А потом признался и в своем вранье про ночевку в библиотеке. И как это вранье исправил.
– Глупый ты, Винька. Ну, правда, глупый, – шептала рядом Кудрявая, и в шепоте ее слышалось, что Винька не глупый, а герой.
Короче говоря, все сделалось как в прежние времена.
А в начале декабря к Виньке домой пришел незнакомый мальчишка. Кругловатый, в очках, чуть постарше Виньки. Постучал в дверь, встал на пороге, снял запотевшие очки и спросил, здесь ли живет Винцент Греев.
– Ну… да. Живет… Это я… – Винька ощутил странное беспокойство.
– Ты ведь был летом в лагере “Ленинская смена”?
– Был. А что?
– Говорят, ты был другом Глеба Капитанова?
– Я… был. А что?
– Да ничего, – вздохнул мальчишка. Еще раз протер концом шарфа очки. И надел. – Я его брат.
Винька повел себя глупо. От растерянности, от какой-то тяжкой неловкости он съежил плечи и пробормотал:
– Ты, наверно, за очками пришел?.. Я… конечно, я виноват. Я хотел их еще летом принести… Я их сейчас отдам. Только одно стекло я для телескопа взял, но я сейчас выну и вставлю, это быстро…
– Да причем тут очки? – тихо сказал Глебкин брат. – Я про них
Винька стоял, опустив руки. Это – от смущения. Но можно было, наверно, понять, что он показывает: “Вот он я. Смотри, если тебе надо”. Глебкин брат переступил большими валенками, поглядел мимо Глебки.
– Ну ладно… Я пойду.
Тогда Винька испугался. Вцепился в его рукав.
– Куда же ты пойдешь! Если ты… брат…
Они стали друзьями. Втроем. Винька, Кудрявая и Владик Капитанов. На долгие годы. Кудрявая привязалась к Владику так же, как к Виньке.
– Это называется “любовный треугольник”, – со знанием дела вставила Зинуля. Вовка шепотом сказал, что она дура. Они слегка подрались. Винцент Аркадьевич растащил их и продолжал рассказ:
– В любовном треугольнике бывают всякие ревности и страсти. А здесь все было чудесно. И все были счастливы, когда Кудрявая вышла за Владика.
– А почему не за тебя? – въедливо сказала Зинуля.
– Потому что мы с Кудрявой подружились еще раньше и были как брат и сестра. И вообще детская дружба не всегда оборачивается любовью. Это разные вещи.
– А что лучше? – спросила Зинуля.
– Это когда как… Трудно сравнивать.
– Дружба все-таки лучше, – заметил Вовка.
Тогда Зинуля в свою очередь шепотом сказала “дурак”. И они чуть-чуть не сцепились опять.
– Если бы я женился на Кудрявой, не известно еще, какие бы у меня были дети, – разъяснил Винцент Аркадьевич. – Может, вместо дочки Клавы родился бы сын. Как у Владика и Кудрявой. А тебя тогда вообще не оказалось бы на свете.
– Вот уж этого совершенно не может быть! – заявила Зинуля.
– А женился я на Галочке Соколкиной, с которой Кудрявая подружилась в девятом классе. И ни разу в жизни об этом не пожалел… Жалею только что Галина Степановна не дожила до той поры, когда появилась на свет ее внучка. Которая в общем-то девица неплохая, хотя порой бывает вредновата…
– Не порой, а часто, – сумрачно вставил Вовка Лавочкин.
– Сам такой… Дед, а Кудрявая… она сейчас где?
– В голосе Зинули было понятное опасение.
– Она в Москве. Живет с детьми и внуками. А Владик… он уже там, где и Глебка. Что поделаешь…
Винька ни разу в жизни не сказал Владику, что Глебка приходит к нему. Есть тайны, с которыми не делятся и с лучшими друзьями. К тому же, Владик мог обидеться: почему Глебка появляется у Виньки, а у него, у брата – нет… А может быть, Глебка встречался и с братом, а тот об этом тоже молчал…
Во взрослые годы Глебка приходил не так часто, как раньше. Но и не редко. Обычно по ночам, когда Винцент Аркадьевич был один и ему хотелось поговорить. И они вспоминали детство. И профессор Греев делался в те минуты снова мальчишкой…