Тридцать второе июля
Шрифт:
– Ты даже не представляешь, что я теперь с тобой сделаю, выродок провинциальный! – медленно произносит он голосом, искажённым от боли и, судя по всему, потери нескольких зубов.
Они с Морфеем примерно одного роста, но последний выглядит намного более могучим и сильным.
Бедный Декель! Второй день подряд его нос страдает от тяжёлых кулаков.
Несколько бесконечно долгих секунд они с Морфеем пристально смотрят друг на друга, после чего Декель разворачивается, собираясь уходить, но вдруг наши глаза
Господи! Да что тут происходит?
Декель быстро сбегает вниз по лестнице и исчезает из вида. В уже и без того переполненный вестибюль продолжают стекаться новые зрители – всем любопытно, что случилось. Проводив взглядом свою поражённую жертву, Морфей внезапно поворачивает голову в мою сторону, и наши глаза встречаются. Парень замирает в напряжении.
За его спиной замечаю приближающегося Дана.
– Молодец! – хлопает он его по плечу. – Так ему и надо, ублюдку столичному!
Но тот никак не реагирует, не сводя с меня тревожного взора.
Потрясённая произошедшим, я медленно подхожу к Морфею, непроизвольно обращая внимание на оставшиеся после драки ссадины на его руке.
– Какого чёрта ты натворил? – я сама не узнаю свой охрипший голос.
Морфей растерянно смотрит мне в глаза и, осторожно беря за руку, отводит в сторону. Туда, где поменьше людей, которых Дан, тем временем, пытается загнать в зал, убеждая, что ничего страшного не произошло – всего-навсего досадное недоразумение.
Недоразумение?
Да у меня тут жизнь рушится!
Уже третий раз подряд!
Это не похоже на недоразумение. Это – катастрофа!
Не в силах сбросить с себя оцепенение, я даже не могу сопротивляться Морфею и покорно следую за ним. Слава Богу, хоть голос пока ещё мне подчиняется.
– Что на тебя нашло? Ты хоть понимаешь, что ты сделал?
От звучащего в словах безразличия мне самой становится жутко.
– Тэра, – умоляюще произносит Морфей. – Ты просто не слышала, что он говорил!..
– Мне всё равно, что он говорил! – перебиваю я его. – Ты только что…
Я осекаюсь, даже не зная, как передать всю полноту моего отчаяния.
– Морфей, я видеть тебя больше не хочу!
Наконец, ко мне возвращаются эмоции. Я чувствую, как слёзы застилают глаза и катятся по щекам.
– Тэра! Послушай…
– Ты меня понял? – я со всей силы ударяю его руками в грудь, но он даже не двигается с места.
Отчаянно выталкивая из своей груди слова, я перехожу на крик:
– Никогда! Больше! Не подходи! Ко мне!.. Не-на-ви-жу!
Морфей судорожно выдыхает. В его ясных серых глазах отражается дикая боль, но в данную секунду мне на это наплевать.
Разворачиваюсь и направляюсь к лестнице, когда неожиданно ко мне подлетает Кайя. Она кладёт руки мне
– Тэра, что случилось? Ты в порядке?
Но мне не до неё.
– Да отцепись ты! – рявкаю, отталкивая её от себя.
– Тэра…
– Оставь меня в покое!
Кайя в недоумении делает шаг назад, а я, краем глаза замечая Морфея, прислонившегося спиной к стене и медленно сползающего по ней, бросаюсь вниз по лестнице. Поскорее на свежий воздух!
Лихорадочно глотаю вечернюю прохладу, стремясь унять горячую пульсацию в висках. Но это не особо помогает. Меня душат истеричные рыдания.
Дома, сидя в кресле и обхватив руками прижатые к груди колени, пытаюсь припомнить, как я добралась сюда. Вызвала такси? Или поймала попутку? Память, словно погружённая в туман, отказывается подчиняться; всё тело постепенно наливается свинцовой тяжестью; мысли путаются в пульсирующей голове.
Не знаю, сколько я так сижу. Может, час… Может, два… А может, уже приближается утро…
Заставляю себя повернуть голову к окну, сквозь которое на меня огромным глазом смотрит почти круглая Луна. На подоконнике отчётливо выделяется точёная фигура Лимона – мой пушистый романтик обожает выглядывать в окно по ночам. Подхожу к нему и принимаюсь водить рукой по шёлковой рыжей шубке, пока по моему телу не разливается волна спокойствия.
Забираюсь в постель, не переодеваясь, и сворачиваюсь клубком. Глубоко вздыхаю, чувствуя, как беззвучные слёзы катятся по щекам.
Как же так?
Господи! Ну как такое могло произойти?
Ведь всё шло так, как надо. В течение всего дня я чувствовала присутствие судьбоносного божественного предопределения. Почему всё так случилось?
Я снова не справилась… Опять допустила где-то ошибку…
И осознание собственной глупости разъедает меня изнутри.
Но ещё сильнее мучает то, что я накричала на ни в чём неповинную Кайю.
И уж совсем тошно от того, что я наговорила – или точнее, наорала – Морфею.
Память услужливо преподносит моему внутреннему взору его лицо, искажённое мучительным страданием от брошенных мною слов. И это выжигает внутри огромную тлеющую дыру, пронзая острой болью душу.
Чувство вины – в сотни раз более сильное, чем огорчение от упущенного свидания с Декелем – поглощает меня целиком.
Наверное, если бы у меня был номер Морфея, я бы прямо сейчас позвонила ему, несмотря на столь поздний час. Впрочем, никакие мои извинения не смогли бы стереть из его памяти выкрикнутые в порыве эмоций ядовитые слова…
Господи! Хоть бы этот день снова канул в небытие пространственно-временной воронки, засосавшей меня и мотающей по кругу неизбежных событий.
Не хочу, чтобы этот день заканчивался именно так.