Тридцатая застава
Шрифт:
— Куда же я с больными? — взмолился Тодор.
— А это не моя печаль. Твоя семья — твоя забота. Найдется в селе какая-нибудь халупа, а этот дом будем перестраивать.
Возница знал жестокий характер управляющего, знал и то, что жалоба на его действия не поможет: щадя свое сердце, полковник не вмешивался в хозяйственные дела.
Известна Тодору и подоплека такого отношения управляющего. Красавица Марика не раз жаловалась на него отцу — не дает ей проходу. А что может сделать бедный, больной человек? У примара [5] или претора [6]
5
Примар — староста.
6
Претор — начальник волости.
7
Домнилор — господин.
Правда, у Марики есть заступник. Недобрым огнем вспыхивают глаза у Думитру Лабу при встречах с управляющим. Вот только беда, что слишком тесно у них со старушкой матерью в маленькой хатенке с полусгнившей крышей. Для одной Марики нашлось бы место. А куда им с женой деваться?
Думитру молод, у него крепкие руки и светлая голова. Построит настоящую касу [8] из дикого камня, и тогда всем будет хорошо. А пока…
Тяжело задумался Тодор Падурару. В голове от мыслей шум. как в потревоженном улье от пчел, а морщины на сухом, почерневшем лице будто еще глубже прорезались.
8
Каса — хата.
И вдруг пришла неожиданная помощь. Кто мог подумать, что этот суровый, неразговорчивый майор, неизвестно для чего появившийся в поместье, окажется таким добрым человеком? И врача вызвал из Подгорска. и денег на лекарства не пожалел, и удар управляющего отвел. Прошло не больше двух недель, а в жизни бедного молдаванина сразу столько радости прибавилось.
«Очень добрый человек, даром что немец, — думал Падурару. подсчитывая, сколько денег истратил майор. — Чем я оплачу за его доброту?»
В октябре жизнь на заставе вошла в нормальную колею. Тщательно исследована местность нового участка границы, изучены привычки и поведение румынской стражи, подготовлены необходимые сооружения и огневые точки. Установлен тесный контакт с местным населением. Иван Недоля оказался хорошим помощником в этих делах. Ему помогали Ванда и Попович, оставшийся на работе в местной больнице. А вскоре и жена Тимощенко Марина была переведена на работу в Ольховскую школу. Постепенно создавался в местечке актив, возглавивший перестройку работы по новым, советским порядкам.
Труднее всего приходилось политруку. Он все еще продолжал выполнять обязанности главного консультанта по всем вопросам общественной жизни. Нина с детьми оставалась в Москве, и новая квартира, как и во время холостяцкой жизни, превратилась в зал ожидания для транзитного
Не лучше чувствовал себя и старшина Денисенко. Варвара Сокол категорически отказалась переезжать в Ольховое. «Что мне там делать? Был бы колхоз…» Колхоза не было, а иждивенкой быть не привыкла.
В эти дни прибыло новое пополнение, и неустроенность в личной жизни забывалась. Надо готовить к уходу пограничников, отбывших срочную службу, и одновременно обучать молодых бойцов.
Из штаба отряда сообщили, что заставе предоставили два места для тех, кто из старослужащих пожелает поступить в военное училище и всю жизнь посвятить охране рубежей Родины. Желающих оказалось много. И первым экзаменом для них стало комсомольское собрание. Рекомендовали лучшего пулеметчика сержанта Егорова и инструктора служебных собак Селиверстова. Больше всех огорчались Денисенко и Великжанов.
— А вы ничего не теряете, — успокаивал их политрук. — Поработаете с новичками на сверхсрочной годик, а там и перед вами откроется семафор… Если любите свою работу, никуда от вас училище не уйдет.
И те остались на сверхсрочную службу.
Замена воинов границы новичками — сложное и хлопотливое дело. Здесь у каждого определенный круг обязанностей, и пока новичок не усвоит их, «старик» не уйдет с границы. И началась перестановка сил, ознакомление с обязанностями и обстановкой, передача оружия к опыта.
Селиверстов знакомил бывшего пастуха из Башкирии Тагира Нурмухаметова со своим хозяйством, объясняя ему сложные обязанности проводника служебных собак, характер и повадки овчарок.
— С собаками у меня давняя дружба, — говорил невысокий, худой, но жилистый Тагир. — В нашем пастушьем деле собака — первый помощник.
Слесарь из города Дно Василий Иванов, высокий, полный блондин, принимал у Егорова станковый пулемет. Самоуверенный, насмешливый, он снисходительно слушал наставления бывалого пулеметчика, посмеиваясь над описанием знакомых ему боевых качеств «максима».
— Ты не смейся, Василий, это тебе не велосипед, на нем девушек катать нельзя, нередко на спине приходится его таскать. Зато никогда тебя не выдаст. Но надо ухаживать за ним…
— Машинка эта — не девушка, нечего за ней ухаживать, — отмахнулся Иванов. — Посложнее машины видали. И если случится, то и девушек покатаем на ней. Это уж тебя не касается…
— Да ты соображаешь, что говоришь? — вскипел Егоров. Ты же присягу принимал!
— А что ты мне лекцию читаешь, как профессор какой? — с непонятной злостью в голосе отрезал Иванов. — Без тебя разберемся, что к чему…
О пререканиях со строптивым новичком узнал Кольцов. Сделав замечание новичку, он сам проверил его познания. Оказывается, парень действительно разбирается в оружии. Но откуда эта злость?
— Занозистый парень, возни с ним не оберешься, — поделился капитан своими наблюдениями с Байдой.
— Ничего! Оботрется, отшлифует острые углы и будет, как сказал бы Шумилов, настоящий солдат. Люблю занозистых.
— Имей в виду: повар на заставе главная фигура, — поучал Денисенко Ивана Хромцова, работавшего до призыва на Харьковском тракторном заводе. — Я сам два года поваром отчебучил…
— Что же это получается, товарищ старшина? Я тракторы на заводе делал, а здесь придется разные окрошки да тефтели варганить, — не то в шутку, не то с обидой говорил харьковчанин.