Тридевять земель
Шрифт:
— Здесь я работал, – Артём указал на узнаваемый силуэт высотного здания. – А этой дорогой шёл с работы домой, когда не было настроения ехать.
— Ужас, – содрогнулась Миранда. – И всякий раз в сумерках?
— Иногда допоздна засиживался, – согласился Артём. Действительно, подумалось, теперь это кажется странным – на подобной работе сидеть допоздна. А тогда, наоборот, казалось вполне нормальным. – Мне нравилось идти домой ночью, смотреть на звёзды.
— А она? Всё это время ждала дома?
— Мы работали в одном и том же месте, – Артём и сам уже не был уверен, так ли это. –
Миранда покивала.
— Извините, если настроение испортила, – она взяла его за руку. – У вас несколько секунд был такой взгляд… Сейчас уже лучше?
— Лучше. Миранда, можно личный вопрос? Почему всё время на «вы»?
Она рассмеялась.
— Привычка. «Ты» – это привилегия, Ортем, её нужно заслужить. Иногда за всю жизнь так и не получается заслужить. Я почувствую, когда это наступит, не сомневайтесь.
– - -
Лилию он застал на бегу. Не он бежал, Лилия – собиралась уходить.
— Много новых забот? – спросил он, после того, как сияющая Лилия обняла его. – Вы счастливы?
— Ещё как! – она улыбалась. Вновь исчезла царевна Несмеяна. – Вам спасибо. Да, я снова нашла то самое место, снова побывала там. Побывала, пока его не разрушили. Так и сказала в штабе. Там сказали, пока не станут его ломать, понаблюдают. У вас что-то срочное? Мне на тренировку нужно успеть.
— Не срочное, – заверил Артём. Замечательно. Но что-то Лилия не договаривает – Инга умела мастерски опознавать, когда Артём говорит неправду, или что-то недоговаривает. Ей не нужно для этого было видеть его, или слышать голос – она и по шёпоту могла. Я не говорю, что ты должен всю душу открывать, но врать тоже не нужно. Хочешь, чтобы что-то осталось в покое – так и скажи. Я не буду спрашивать, даже если мне не нравится такая тайна…
— Если хотите что-то сохранить в секрете, лучше так и скажите, – Артём сам не понимал, отчего сказал. Лилия, уже шагнувшая к нему, чтобы обнять – перед тем, как уйти по делам – замерла. И лицо её на краткий миг стало мёртвой маской Несмеяны. – Вы что-то недоговариваете, Лилия. Если это что-то личное – не буду расспрашивать.
Она стояла и смотрела, и взгляд, пусть и не сразу, но оттаял. Лилия улыбнулась и обняла его, как собиралась.
— Знаете, почему людям нравится обнимать? – шепнула она на ухо. – Твой взгляд не видят. Вы правы, я не всё рассказала. Но там ничего такого нет. Если хотите, я расскажу, – она отпустила Артёма и взяла его за руки. – Если попросите, расскажу.
— Решайте сами, – Артём выдержал её взгляд, она отвела его первой. – Если что-то важное, расскажите. Необязательно мне.
Она кивнула, и – всё, её нет. Прощаться подолгу в Риме не принято.
Потом уже вспоминал и понимал: надо было попросить. Или приказать, неважно. Она рассказала бы. Возможно, что тот самый важный момент был упущен. Но как говорил их учитель по физкультуре в школе – не сожалейте о содеянном.
– - -
Арлетт Беклин оказалась у себя в комнате и, впервые на памяти Артёма, не стала под каким-нибудь предлогом уходить. Сходила заперла дверь за ним, потом обняла Артёма и долго не отпускала.
— У меня всё хорошо. Не так, как мечтала, – она улыбнулась, глядя ему в глаза. – Может,
Артём улыбнулся в ответ. Арлетт не отводила взгляда, и не переводила разговора на повседневное – что кому испекла, как дела в её магазине.
— Такое бывает? Чтобы мечта оказалась чужой?
Она развела руками.
— Наверное, бывает. Никак не могу привыкнуть к Риму. У нас там каждый день нужно что-то доказывать, оказаться хоть немного, но впереди остальных. Здесь не так. Здесь просто нужно быть полезной, этого достаточно. Но иногда хочется вернуться в Париж, на день или два.
— Возвращайтесь. Возьмите кого-нибудь, чтобы не скучать там.
Она посмотрела ему в глаза, молча кивнула.
— Обязательно. Не знаю, когда. Когда пойму, что нужно. Ортем, вы правда меня простили? Я ведь всё для себя делала, не для вас. А вы даже не задумались, нужно ли мне помогать – спасли, потому что могли.
— Если было что прощать – простил.
Арлетт обняла его снова.
— Пока не могу, – шепнула она ему на ухо. – И хочу попросить вас остаться, и сразу же вспоминаю тот первый день. Говорят, некоторые люди умеют забывать то, что им не нравится. Я пока не научилась. Но вы ведь ещё зайдёте, да?
– - -
Акира оказалась одна, без Карико.
— У неё свидание с ювелиром, – охотно пояснила она. – Что вы так смотрите? Весь город знает. Не удивлюсь, если он ей уже предложил руку и сердце – здесь ведь так выражаются?
— Думаете, у него есть шанс?
— Приручить? По нашим обычаям? – она улыбнулась, не отводя взгляда. – Конечно, нет. Мы быстрее, сильнее и выносливее. О, вы уже научились слушать правду в лицо! Но знаете, я всё-таки верю в чудеса. Вы ведь настоящее чудо, хотя и не любите такое слышать про себя. Нет-нет, не напрашивайтесь. Я бы с вами весь день провела, – она взяла Артёма за руку, не отводя взгляд, – и ночь тоже. Как в тот раз. Но у меня дела, простите.
— Прощаю. У меня дела, как раз собирался придумать отговорку и уйти.
Акира рассмеялась, и наросшие было в её взгляде льдинки тут же растаяли.
— Точно, у меня научились. Сможете зайти ко мне вечером? Хотела рассказать вам кое-что интересное.
— Только в присутствии Канси, – Артём и сам не знал, отчего вдруг сказал так. Акира улыбнулась.
— Ну конечно. Ей тоже будет интересно.
– - -
Глорию Артём менее всего ожидал застать у себя дома. Но застал. То, что ей выделили отдельную комнату, он уже знал – комната теперь всегда за ней, никому больше её не сдадут. Хочешь, чтобы человек возвращался чаще – пусть его комната всегда остаётся за ним.
— Вы ко мне? – она открыла дверь, когда Артём, в полной уверенности, что комната пуста и заперта, опустил кулак, которым только что хотел постучать. – Ужасно рада вас видеть!
Артём и сам не знал, что сказать. Странное ощущение: не то чтобы прощаешься со всеми – тут прощаются, коротко, всякий раз, когда покидают дом. Вроде бы ещё один эксперимент, вроде бы ничего страшного не предполагается, а ощущение именно такое.
— Проходите, – Глория поманила его внутрь. – У вас много мыслей, но не знаете, с чего начать? Много у вас времени?