Тридевять земель
Шрифт:
— О небеса, – она прикрыла ладонью лицо, но почти сразу отняла, и посмотрела Артёму в глаза. – Всё в точности. Вы и правда колдун. Всё так и было. Представляю, что вы сейчас думаете!
— Лилия хотела, чтобы Марина ко мне прикоснулась? И только? Ради удачи? Она правда в это верит?
— Она в тот момент готова была во всё поверить. Знаете, после первой недели в ангарах, когда ещё чувствуешь тот запах от себя самой, и не можешь его смыть… Наверное, хуже только в каменоломнях. Но оттуда уже не возвращаются, это для безнадёжных преступников. Опять меня понесло, простите! Не знаю, почему, но Лилия как будто решила, что Марина во всём виновата, и Марина должна всё исправить. И почти убедила её. Я тогда жутко разозлилась на Лилию. Всё сложилось очень нехорошо – брат погиб, деньги кончились, а потом ещё и наказание.
— Как Марина оказалась у меня в комнате в то утро?
— Её госпожа Ингир прислала. Мы сами удивились – Марина попросилась в другой город, чтобы только быть подальше от вас и Лилии, но в последнюю минуту её вызвали. Практически из дилижанса вынули. Почему – никто не знает, Лилия никогда сама у госпожи Ингир не работала, а мы не спрашивали.
— Ясно, – Артём покачал головой. – Благодарю за откровенность.
— Марина хотела уехать в тот же день. Не из-за вас, вы ей очень понравились. Из-за Лилии. Когда меня нет рядом, Лилия может Марину на что угодно уговорить. Что было потом, вы и сами знаете. Так вот и живём.
— Завтра поход, – Артём поднялся. – Сложный был день. Миранда, как Марина вернётся – расскажите ей про наши опыты в библиотеке, и попросите сделать то, о чём мы с вами говорили.
— Сделаю. Вы на неё не сердитесь! – по голосу судя, Миранда потрясена.
— Знаете, как у нас… как у меня в прошлой жизни говорили: что ни делается, всё к лучшему. В последний день, который я помню там, мы с моей девушкой поссорились. Я даже подумал, что она навсегда уйдёт. Встретил Марину – и всё больше понимаю, что это она и есть.
— Как в сказке! – восторг в глазах Миранды. – Вы как принц, что пришёл за любимой за тридевять земель! Знаете, только Марина, из нас троих, по-настоящему в сказки и верила. Верит, – поправилась Миранда. – А они, оказываются, и правда случаются! Я всё поняла, сэр Ортем. Все поручения выполню. Хотите, я вам колыбельную спою?
Хитрая, подумал Артём, и улыбнулся. И сразу на душе стало легче.
— И много вы их знаете?
— Много. Вы не увиливайте, я вам вопрос задала!
— Спойте. Завтра тоже трудный день.
…Миранда спела ему несколько колыбельных – попросила, пока она поёт, выключить переводчик. Звучало непонятно, но красиво. Предпоследнее, что помнил Артём – прикосновение её губ ко лбу, и шёпот «добрых снов, Ортем». Щёлкнул дверной замок – Миранда ушла – и Морфей окутал весь мир сладкой тьмой.
И впервые за всё время приснились приятные, добрые сны.
Дни 16-24. От Парижа до Венеции [оглавление]
На Айуре сейчас девять крупных городов, то есть – с населением десять тысяч человек или больше: Рим, Лондон, Лиссабон, Париж, Венеция, Берлин, Москва, Пекин, Дели. Несколько «дорог, мощёных жёлтым кирпичом», официальное название – трассы скоростного сообщения, и каждые два талана или чаще есть убежища, они же станции тех.обслуживания, казематы.
Численность «диких» поселений, некоторые из которых поддерживают связь с крупными городами, точно не оценивали. Назывались числа от десяти до двадцати тысяч. По имеющимся сведениям, там творится та же демографическая напасть, что и в крупных городах. Ну и, наконец, охолы – живут в частично разрушенных убежищах, время от времени делают рейды. Их убежища постепенно находят, обезвреживают и заливают таким же составом, что и «подставка» городов – но окончательно пока что не справились.
И сейчас пятая танковая рота, включая самого Артёма, обходила римские внешние поселения – в основном это исследовательские станции, которые называют «деревнями». Включая Иструм. От каждой такой станции есть трасса быстрого сообщения в Рим. По всей длине трассы есть средства наблюдения и, конечно, датчики наличия клеток нечисти. Основное, помимо танков, изобретение человечества Айура, помогающее людям выжить. Океан можно считать уже достаточно безопасным: даже если нечисть попадает в крупные водоёмы, тамошние виды рыб, а также искусственные зонды-терминаторы устраняют угрозы практически автоматически. Катастрофы, подобные атаке на плавучую станцию, о которой говорила Миранда, больше не происходили. Тогдашний «кракен», по федеральной классификации форм нечисти, был последним на настоящий момент, которому удалось преодолеть защиту и частично уничтожить исследовательский корабль.
«Ходы
В первый день похода рота совершила восемнадцать маршей, почти всегда – или с инженерной ротой, или с колонной гражданских – учёные, фермеры, всех и не упомнишь. Отличие от обороны Лиссабона было только в том, что танки находились в автоматическом режиме, когда сами активируются – в случае явной угрозы. Каждый танк несёт до шестнадцати снарядов объёмно-термического действия, и до четырёх терминаторов – рота с полным боекомплектом в состоянии отразить атаку нечисти общей биомассой до пяти мегатонн. К слову о мегатоннах, последний довод терминаторов – реакция управляемой аннигиляции, при необходимости терминатор выжигает всё живое в радиусе до километра. Обычно его используют в качестве источника питания в ситуации, когда подзарядить танки негде. Но как минимум половина терминаторов должна быть полностью заряженной и годной к немедленному запуску в любой момент.
«Нормальные герои всегда идут в обход».
На ночь рота, сопроводив все остальные колонны к местам их дислокаций, остановилась в Иструме. Там свой небольшой военный городок; Артёму хватило четырёх часов, чтобы выспаться, и время до следующего похода коротал, наблюдая за окрестностями. Здесь, в субтропической области планеты, летние восходы и закаты необычайно красивы. Рота практически всегда соблюдает радиомолчание, короткие сигналы для уведомления командования о своей позиции посылаются специального вида сигналами, хорошо маскирующимися под естественные электромагнитные излучения. Нечисть с момента появления на Айуре «знала» о радиосвязи, и целенаправленно атаковала её источники. Пришлось научиться маскировать общение под природный фон. Та ещё задача, как оказалось – благодаря ей стала возможной координация усилий подземных убежищ. И то лишь крупнейшие, которые потом стали новыми городами людей на планете, сумели восстановить постоянную связь в полном объёме. Со всеми остальными её восстанавливали уже потом. В девяноста процентов случаев убежища людей успели превратиться в логова нечисти – по счастью, она недостаточно разумна, чтобы успешно обороняться. Все её приёмы маскировки и нападения стали известны уже в течение первых лет обороны.
«Зато так поступают одни лишь мудрецы…»
Утром второго дня рота прибыла в Париж, но задержаться там не получилось: им придали колонну гражданских экипажей и отправили в Лиссабон. Город уже успели восстановить – то разрушенное, что пострадало при землетрясении. Парки ещё не восстановлены, это быстро не делается, но основная инфраструктура уже вся работает в штатном режиме. И тоже: едва прибыли, как получили «довеском» другую колонну, и вновь – в путь. На второй день похода было двадцать четыре марша, в основном – на ближние дистанции. И – военный врач не забывал следить за здоровьем и общим состоянием Артёма. Несколько кратких остановок – всё в штатном режиме, никто не возражает, когда дросселю требуется отдохнуть. Иначе дальше придётся перемещаться по трассе штатным образом, то есть – стать уязвимыми для любого возможного противника.
«Зато так наступают одни лишь храбрецы».
Вторую ночь рота провела в военном городке Лиссабона. И тоже – никакой связи. По словам сэра Джеймса, на следующий день такая возможность представится. В шифровках отправляются все сведения о составе колонны – хотя гражданским, конечно, ничего не сообщают.
До четырёх часов пополудни третьего дня рота совершала переходы под Парижем – помогала доставлять припасы на научные станции, чинить выходящее из строя полотно трассы и восстанавливать средства слежения. Артём отметил в своём дневнике, что той сильной, не проходящей усталости, которая случилась после обороны Лиссабона, не происходило. Равно как не было никаких рейдов охолов – тем более, появления вражеских дросселей. Любое нарушение безопасности всегда расценивается как сигнал общей тревоги: даже если в силу естественных причин пострадали средства наблюдения или повреждено полотно, на это всегда реагируют, как на тревогу полномасштабного вторжения. Вся разница – сколько техники и войск прибывает к месту тревоги. Теперь Артём своими глазами видел, что такое – семь столетий военного положения. Все знают своё место. Все решают задачи чётко и слаженно. Оплошает один – погибнуть могут все, невзирая на танки и прочее грозное оружие.