Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

Воронин Павел

– Прошу не относиться к этому заседанию как к какому-то судилищу, – сказала Гинзбург, открывая заседание. – Мы не собираемся никого расстреливать или клеймить позором. Наша задача – установить, представляет ли деятельность Стрелецкого-младшего опасность для клиентов. На кону репутация всего сообщества, а не только ваша, молодой человек.

Она повернулась к Александре, даме средних лет, и сказала:

– Ну что, начнем с хорошего?

Александра кивнула и заговорила:

– Я, честно говоря, не понимаю, в чем суть претензий. У нас есть

международный опыт. Есть Фарелли, есть Брандсма. С 1963 года провокацию, как метод, вполне легально преподают в институтах. Вопрос не в том, хорош этот метод или плох, а насколько он эффективен в этом конкретном случае. Если господину Стрелецкому удается получить результат с таким подходом – тогда почему нет? А то у нас некоторые коллеги годами элементарную проблему заговаривают…

После нее слово взяла Светлана – самая молодая участница заседания.

– Полностью согласна, – сказала она. – Я, честно говоря, вообще не вижу причин не доверять этой форме терапии. Да, это может показаться радикальным на фоне традиционного подхода. Но у Артема Александровича достаточно положительных результатов. Я, может быть, не знакома со всеми его клиентами. Но у меня была женщина сорока лет, склонная к анорексии, которую он вытащил в ходе единственного сеанса. Да, это выглядело несколько… необычно. Может быть, никому из нас не пришло бы в голову проводить сеанс на скотобойне. Но это сработало!

Несколько участников заседания кивнули, другие, наоборот, нахмурились. Слово взял Сергей – один из тех, кому выступление Светланы не понравилось.

– Может, нам всем тогда в новый метод «переобуться», а его в дисциплинарную комиссию посадим? – зло сказал он. – Раз молодой человек у нас – светоч знаний и продолжатель светлых идей? Я правильно вашу мысль понял?

– Не надо передергивать, Сергей Борисович, – ответила Александра. – Вы прекрасно поняли, что мы имели в виду.

Тут Гинзбург пригласила на кафедру профессора Завьялова. Наступил самый серьезный момент заседания. Профессор вышел на кафедру, разложил свои заметки и начал:

– Уважаемые коллеги! Мы тоже на месте не сидели, поговорили с некоторыми клиентами, которые наблюдались у Стрелецкого. И пришли к абсолютно противоположному выводу. При всем уважении к Светлане, которая, как я понял, является однокурсницей уважаемого Артема Александровича. Методы, которыми пользуется господин Стрелецкий, остаются необоснованно рискованными и способны привести к непредсказуемым последствиям для клиентов.

– Любое вмешательство может привести к непредсказуемым последствиям! – напомнил один из членов комиссии.

– Мы иногда годами возимся с клиентами, – заявила Александра. – А толку – ноль!

– Не вижу никакой связи между сроками и эффективностью, – парировал Сергей Борисович. – Каждая индивидуальная проблема требует определенной длительности терапии. А молодой человек тут рекорды ставит. Это не гонки!

– Вопрос простой: проблема устранена или не устранена, – не уступала Александра. – Если у клиентов нет рецидивов,

я вообще не понимаю, в чем суть претензий. Пусть хоть через Интернет сеансы проводит.

– Так вы уголовное дело его поднимите. Там для таких, как вы, специально все изложено. – Сергей Борисович перешел на личности.

– Хамить не надо, – одернула его Александра.

– По факту Стрелецкий работает быстро и эффективно, – настаивала Светлана. – У него прекрасное образование, и психиатрия, и психология. Но работать он решил именно в терапии. Может, поэтому и рецидивов не бывает?

Тамара Гинзбург вновь взяла слово.

– Возможно, – сказала она. – Но в чем-то Сергей Борисович прав. Хочу напомнить, что клиент Стрелецкого погиб действительно из-за метода. Артем, а вы нам что-нибудь хотите сказать?

Артем поднял голову:

– Да, все правильно. Одному клиенту я предложил вскрыть вены, второму посоветовал заняться любовью в общественном месте, третьего запер в сарае и поджег.

Члены комиссии смотрели на него кто с одобрением, кто с глубоким осуждением.

– Вы, очевидно, находите эти действия оправданными? – спросила Гинзбург.

– Безусловно. Я решил проблемы, с которыми эти люди ко мне приходили.

Было очевидно, что комиссия разделилась, и однозначного осуждения Артема не получится. Тогда Александр Андреевич поднялся.

– Если позволите, я бы хотел сказать пару слов, – произнес он. – Артем – мой сын. И это, в некотором роде, моя ответственность.

Он повернулся к Артему.

– Я вижу, что сейчас ты преисполнен собственной значимости. Ты не отдаешь себе отчет, что можешь навредить не только другим, но и себе.

Александр Андреевич вновь обернулся к членам комиссии:

– Три с половиной года назад клиент Артема покончил с собой. Провокативный метод, который лично я считаю шарлатанством, привел к непоправимым последствиям. Мы не должны допустить, чтобы эта трагедия повторилась.

Тамара Гинзбург повернулась к Артему:

– Вам есть что добавить?

Артем молча развел руками. На этом заседание завершилось. А вот мысленная работа в голове Артема – нет. Он сделал из прозвучавшего на заседании кое-какие выводы. И разработал один план… Поэтому, выйдя из здания, он позвонил Матвею и назначил ему встречу возле торгового центра на Полежаевской.

Матвей был точен, ждал у входа. Они вместе вошли, поднялись по эскалатору в просторный холл… Артем осмотрелся и сказал:

– Стой здесь, никуда не уходи.

А сам направился искать комнату охраны. Нашел, вошел в помещение со множеством мониторов и сказал одному из охранников:

– У меня мальчик потерялся.

– Молодой человек, выйдите отсюда! – потребовал охранник.

– Волосатенький такой мальчик… – прибавил Артем. А сам меж тем быстро осматривал все экраны. И на одном заметил Матвея, стоящего посреди холла. Да, все было видно прекрасно. И при большом желании и некоторой сумме он мог получить картинку с этого монитора…