Триггеры
Шрифт:
— Хуже? Да как это может быть ещё хуже? — Он почувствовал, что у него задрожали руки. Чёрт! Он терпеть не мог конфликтных ситуаций, хотя обычно ему удавалось неплохо их разруливать. Но каждый раз, как он смотрел на Тони, всё новые воспоминания о том, как он унижает или бьёт Джен всплывали в памяти, и это приводило его ярость. Он слегка развёл руками, указывая на людей вокруг.
— Я не хотел вторгаться в личную жизнь Джен, но…
— Но что? — спросил Тони.
— Но я связан с Джен; я знаю то, что знает она. И я знаю всё,
Тони прищурил глаза.
— Связан? — Он обернулся к Дженис. — Это он про ту хрень, что была в новостях? Ты мне не сказала, что сама в этом участвуешь.
— Это было неважно, — смиренно пробормотала Дженис.
Тони взглянул на Эрика, но спросил, обращаясь к Дженис:
— Он может твои мысли читать?
— Мои воспоминания, да, — сказала Дженис, глядя в дощатый пол.
Глаза Тони метнулись влево и вправо, словно просматривая их с Дженис прошлое. Его рот приоткрылся, показав желтоватые зубы.
Эрик скрестил руки на груди.
— Именно так, — сказал он. — Её воспоминания — о вас. — Эрик рассматривал лицо Тони со смесью интереса и отвращения. Это было почти так же, как если бы Тони обнаружил, что всё, что он делал, как ему казалось, наедине с собой, записывалось камерами наблюдения. На мгновение он стал похож на попавшего в капкан зверька. Но потом он снова овладел собой.
— Это всё ерунда. Она моя жена.
— Только пока сама этого хочет, — сказал Эрик, стараясь не дать голосу дрогнуть.
— Она моя жена! — снова сказал Тони, словно это оправдывало его за всё.
Эрик не мог больше на него смотреть. Он перевёл взгляд на Джен.
— Пойдём со мной, — сказал он.
— Если пойдёшь с ним, — сказал Тони, — то знаешь, что будет потом.
— Нет, — сказал Эрик. — Не будет. Она справится со своей проблемой. И сохранит работу.
На лице Тони отразился сложный танец эмоций — он всё еще не привык к мысли о том, что Эрик обладает какой-то особой способностью; Тони явно хотел, чтобы эта угроза была понятна лишь самой Дженис.
Джен оглядела лица собравшихся вокруг людей — игроков, её друзей, своего неудачливого брата, людей, с которыми она встречалась здесь каждый месяц. Эрик проследил за её взглядом, и воспоминания об этих людях начали всплывать в памяти. Тони здесь и правда появлялся редко, но большинство их них его уже раньше видели. Конечно, то, что они говорили Джен, вряд ли отражало их реальные чувства; сам Эрик много раз говорил вежливые бессмысленности о супругах друзей и коллег, и…
И тут заговорил Оптимус Прайм. Это был худой парень под тридцать с тонкой шеей, бледной кожей и светлыми с рыжиной волосами.
— Иди с ним, — сказал он, кивнув в сторону Эрика.
Джен едва заметно качнула головой, а Тони прошипел:
— Заткнись!
Но Оптимус Прайм не отступил.
— Джен, сейчас твой ход — и это лучший ход, что ты можешь сделать.
— Не лезь не в своё дело, придурок! — сказал Тони.
Эрик знал, что сейчас и правда Джен должна была сделать ход, но промолчать он не смог.
— Джен, — сказал он, — выбери то, что лучше для тебя.
— Ты об этом пожалеешь, — сказал Тони сквозь стиснутые зубы.
— Нет, — сказал Эрик. — Этого не будет. — Он посмотрел на неё. — Джен?
Немая
Тони кинулся к ней и схватил её за руку — ту самую, с замысловатым тату с тигром. И это всё решило — его касание, его хватка там, где он однажды уже поставил ей синяк.
— Не смей! — рявкнула Джен. — Не смей прикасаться ко мне.
Глаза Тони стали круглыми. Никаких воспоминаний не возникло у Эрика в голове; Дженис никогда раньше не говорила с мужем в таком тоне. Она пошла дальше, и Эрик догнал её и пошёл рядом. На нём по-прежнему было пальто; она подхватила своё пальто и сумочку, которые оставила возле двери.
— Джен, — сказал Тони, в этот раз просительным тоном. — Я… я прошу прощения, да? Прости меня. Теперь всё будет по-другому.
Джен развернулась, и на секунду Эрику показалось, что она передумает, но затем он осознал: она хотела увидеть Тони таким, запомнить его лицо в момент, когда он её потерял — драгоценное воспоминание, воспоминание на всю жизнь. Слова были не нужны, поэтому она ничего не сказала. Вместо этого она повернулась, и Эрик открыл ей тяжёлую дверь, и они вышли наружу, в ноябрьский день. Эрик был настолько накачан адреналином, что вообще не ощутил холода, но Джен почти сразу затрясло — как он подозревал в равной степени от холода и эмоционального напряжения. В этот раз он обнял её за плечи, и они зашагали к машине.
Глава 32
Меры безопасности в аэропорту Лос-Анджелеса были строже, чем что-либо, виденное Дэррилом до этого — в конце концов, всего одиннадцать дней назад здесь на стоянке арестовали агента Аль-Саджады с шестиугольной бомбой в багажнике. Тем не менее, будучи агентом Секретной Службы, Дэррил заметил десятки уязвимостей в их процедурах.
За пределами зоны досмотра их дожидался водитель лимузина в форменном облачении с табличкой с надписью «Хадкинс» — для Дэррила это был первый раз, когда он ехал в лимузине, а не бежал рядом с ним.
Бесси и Дэррил устроились на заднем сиденье, отделённом от водителя панелью дымчатого стекла. Дэррил подозревал, что Бесси думает о золотых днях, когда чёрные возили белых, а не наоборот. И кстати, если уж говорить о смене ролей, почему так получилось, что он читает её — или, если уж ей было суждено читать память президента, то почему тогда на посту президента не остался Обама?
Лимузин, пробираясь через лос-анджелесское уличное движение, отвёз их аж в Бербанкс. Дэррил не бывал в Лос-Анджелесе много лет и уже забыл, какие жуткие тут пробки, но Бесси вид надписи «Голливуд» над городом привёл в полный восторг. Когда они прибыли к месту назначения, им пришлось пройти через ещё несколько постов безопасности — в этот раз с ещё большим количеством дыр — каждый раз протягивая удостоверения охраннику в окно машины. Дэррила потрясло то, сколько на это тратилось времени и насколько неэффективен был процесс допуска; он успел придумать пять способов пробраться внутрь мимо постов охраны.