Трилогия алой зимы
Шрифт:
К глазам Эми подступили слезы. После всего, что Катсуо пережил по ее вине, он по-прежнему был к ней слишком добр.
Катсуо отступил на шаг.
– Тебе нужно переодеться и принять ванну.
Эми кивнула и вошла в комнату, чувствуя, как неприятно хлюпают мокрые носки. Катсуо закрыл дверь, и Эми прислушалась к его шагам, зная, что он ушел передавать указания Нанако. Она поморщилась. Ее неизбежно ждала еще одна лекция.
Оставшись в одиночестве безупречно чистой спальни, Эми изумилась, какое же безумие заставило ее броситься в ночь и залезть на коня. Долг и отчаяние так боролись со стремлением взбунтоваться против предательства, что затмили
Подняв руку, Эми уставилась на испачканные пеплом пальцы. Зато она сама нашла дорогу в горах, использовала офуда, выстояла против они. Даже, наверное, спасла жизнь кицунэ – если, конечно, та позже не умерла от ран.
Эми хотела лишь немного впечатлений о жизни вне строгих правил камигакари, а получила куда больше, чем могла представить. Страх, измождение, боль – она чувствовала каждый синяк, – но приключение того стоило. Защитилась от они, действовала сообща со странным маленьким ёкаем, бродила по дикому лесу в одиночку. Каждое воспоминание было ярким, пульсировало жизнью и вдыхало ее в Эми – чего не случалось уже много лет. Приключение было необыкновенным, головокружительным – и ее личным, поэтому, несмотря на стыд и вину, Эми ни капли не жалела.
Если бы Фуджимото узнал ее истинные чувства, его бы хватил удар.
После ванны, завтрака, чашки чая и сна Эми поймала себя на том, что сидит в комнате и просто смотрит в окно на заснеженный сад. Больше делать ей было нечего. Дневник и руководство каннуши временно перекочевали в шкаф. Шкатулки и ее содержимого не стало – Нанако все выбросила, назвав мусором. Пусть ночью безделушки, связанные с ролью камигакари, казались Эми ненавистными, потеря памятных вещиц ранила ее куда больше, чем она хотела признать.
Эми устроила локоть на подоконнике и подперла ладонью щеку, держа во второй руке длинное черное перо. Оно поблескивало на свету, когда Эми прокручивала его между указательным и большим пальцами. Она принесла его из леса, намереваясь спрятать в шкатулку – как первое воспоминание, уже не связанное напрямую с долгом камигакари. Увы, шкатулки у нее больше не было.
Положив перо на подоконник, она сбросила волосы с плеч на спину – они ниспадали ниже талии, а сейчас, когда Эми сидела, едва не касались кончиками пола. Она пропустила прядь сквозь пальцы, глядя на кружащий за окном снег. Волосы тоже были отличительной чертой камигакари: ей на протяжении десяти лет запрещали их стричь – только время от времени подравнивать кончики, чтобы сохранить опрятный вид. Сама Эми совсем не хотела носить волосы такой длины, однако считалось, что они имеют духовное значение.
В мысли закралась тоска, пытаясь утянуть разум во тьму. Неизбежный исход с каждым днем приближался. Если бы только у нее был выбор!.. Может, тогда смириться с судьбой оказалось бы не так сложно. Если бы ей не солгали… Если бы она знала все с самого начала, возжелала бы встать на этот путь с детства? Восьмилетний ребенок не способен осознать, что такое смертность. Может, она все равно бы согласилась.
В любом случае теперь уже слишком поздно. От судьбы не уйти. Если Эми и утратит жизнь, то уж лучше ей стать идеальным сосудом для Аматэрасу – ради мира, ради оммё. Нужно просто перестать об этом думать и притвориться, что все по-прежнему.
Эми глубоко вздохнула, стараясь не обращать внимания на тревогу, норовившую обвить ее скользкими кольцами, и на странное,
Лиса была, наверное, самой удивительной частью ее приключения. Незлой ёкай… одна мысль об этом казалась Эми нелепой. Впрочем, из всех ёкаев, о которых она слышала, кицунэ считались самыми терпимыми. Да, они были известными плутами, способными доставить множество хлопот, но слыли не такими жестокими, как остальные ёкаи. Другое дело, если бы у кицунэ был не один хвост – это, согласно легендам, указывало на ее возраст и могущество, – однако малышке в лесу не хватало сил даже на побег от они.
Тем не менее кицунэ были посланниками Инари, куницуками огня; демон-они даже назвал лису отродьем Инари. Наверное, побеспокоиться все же стоило. Инари точно захочет смерти камигакари Аматэрасу и может приказать ёкаям на нее охотиться. Была бы Эми поумнее, она не стала бы выручать кицунэ – да и не то чтобы это вообще входило в ее планы изначально.
Эми закусила губу. А ведь лиса-то спасла ее первой – когда к ней, оцепеневшей от страха, ринулся они. Кицунэ прыгнула наперерез и укусила великана. Она спасла Эми, а камигакари бросила ее умирать!
Нет. Эми покачала головой, уткнувшись в ладони. Кицунэ убежала сама. Да и что оставалось делать – гнаться следом? Лиса-ёкай не знала, что Эми – камигакари, но что ей помешает догадаться позже? Может, кицунэ и не злобное чудище, но все-таки и это существо по-своему опасно.
Эми прикусила губу сильнее. Каким же разумом светились алые глаза! А эта хитрая лисья усмешка… и столько крови…
Но нет, Эми ничего не могла сделать. Ёкаи опасны. Ей нельзя так рисковать.
Подняв голову, она уронила руки на колени. Нельзя, ведь ее тело нужно Аматэрасу целым и невредимым – а не истерзанным после встречи с ёкаями. Однако Эми была перед кицунэ в долгу, а если все спланировать, то ей удастся помочь маленькому ёкаю без риска – без особого риска, во всяком случае. У Эми оставались считаные недели, и она хотела совершить какой-нибудь значимый поступок – для себя самой, а не для служения Аматэрасу. Например, отплатить добром кицунэ и, возможно, даже спасти при этом жизнь белой лисицы.
С мрачной решимостью Эми встала и быстро заплела волосы в косу, которую затем свернула в тяжелый пучок и скрепила. Надела белое хаори, уже сухое и чистое – за исключением пары пятнышек, напоминающих о падении со склона. И, наконец, положила блестящее черное перо в свой дневник, словно закладку, и спрятала его в углу шкафа. А потом сдвинула дверь комнаты в сторону. Для плана требовалось кое-что еще.
Не успела Эми провести на кухне и пары минут, как на пороге появился хмурый Катсуо.
– А ты разве не должна сейчас спать? Что ты делаешь?
Глянув на него, Эми вытащила из холодильника упаковку свиных котлет и опустила в тряпичную сумку перед собой.
– О, Катсуо, вот ты где. Есть аптечка?
– Ты ранена? – В его голосе прорезалась тревога. – Что…
– Нет, нет, я в порядке. Просто нужна аптечка. У нас есть?
– Да, но…
– Можешь захватить?
Катсуо нахмурился еще сильнее и вышел из кухни. Эми забрала остатки обжаренной рыбы и две бутылки воды, а потом встала с открытой сумкой перед Катсуо, который как раз вернулся с белой пластиковой коробочкой. Он сощурился и медленно положил аптечку к другим предметам.