Трилогия: Небо Титана, Небо Земли, Небо над моим домом
Шрифт:
Свет в небе вспыхнул и осветил округу.
— Это Элли! — крикнул Саша. Не останавливаясь, он скорректировал направление на источник света. Элли нырнула в траву в пятидесяти метрах от Саши и Димы и полетела, двигаясь боком, входной дверью навстречу беглецам. Васечкин посмотрел себе через плечо и понял, что Димы нет.
— Дима! — крикнул он.
Элли уже находилась в зоне прямой видимости Саши — впереди, сквозь ростки пробивался ее белый свет.
— Димка! Где ты?! — Саша остановился и обернулся. Шум надвигающейся иммунной системы нарастал. Элли летела к Васечкину с противоположной стороны
— Дима! — Саша вертел головой, пытаясь уловить движение мальчика среди стеблей. Когда он увидел приближающуюся трехметровую бурлящую черную стену, он в ужасе попятился, развернулся, и в этот момент из Элли, находящейся возле него, высунули руки Юра и Катя, схватили Сашу и затащили в каюту. Элли тут же взмыла вверх на сотню метров. Черная волна остановилась, а через мгновение лопнула, обдав все в радиусе нескольких десятков метров кислотой.
— Где Димка?! — Гречкин приник к полу. Искал мальчика в траве, которая казалась белой из-за освещения Элли.
— Я не знаю! — Васечкин чуть ли не плакал. — Он был сзади! Я оглянулся, а его нет! Он бежал за мной!
— С тобой все в порядке? — спросила Катя, разглядывая брата.
— В порядке…
В округе корабля, где до этого прятались Саша и Дима, появилось густое облако — иммунитет Гриндэя активизировался и продолжал атаковать кислотой, полагая, что инородные объекты могут все еще быть на судне или рядом. Элли находилась в нескольких сотнях метров восточнее облака.
— Мы не можем его тут оставить, — сказала Катя и тоже принялась высматривать мальчика в траве.
— Элли, ищи Димку! Здесь, в радиусе трехсот метров, — приказал Юра.
— Слушаюсь.
— Как вы умудрились разминуться? — спросила Катя у Саши.
— Я не понимаю! Он все время был возле меня! Мы вообще не расходились!
— Если он жив, он не мог далеко убежать, — сказал Гречкин.
— Я вижу его, — произнесла Элли.
— Где?! — крикнули все хором.
Элли, ничего не отвечая, полетела в направлении маленькой черной точки, плывущей сквозь траву, рассекая ее. Мальчик бежал со всех ног от ядовитого тумана, окутавшего область вокруг корабля-цилиндра. Элли точно так же, как и в случае с Васечкиным, опустилась перед Димкой. Тот, не мешкая, сам заскочил в корабль, и Элли тут же ушла в подпространство.
— Ты как отстал от меня?! — Васечкин накинулся на Диму и обнял его.
— Да я упал! — Мальчик ревел от страха, напряжения и волнения. Ревел и тараторил: — Я тебе кричу, а ты не слышишь! Совсем глухня, что ли?! А сзади еще эта черная штуковина ползет! Я побежал! Я думал, я за тобой бегу, а оказалось, я чуть в сторону бежал! А потом она как хлопнула! Я бежал, падал, бежал, бежал. А потом вижу вас впереди.
Гречкин сел слева от мальчика и обнял его за плечо.
— Успокойся, дружище, все позади, — произнес он.
Несколько секунд они все молчали.
— Не хочу ничего утверждать, — начал Васечкин, — но что-то мне подсказывает, что Гриндэй нам не совсем подходит.
Дима вытер слезы и посмотрел на Сашу, сидящего напротив. Васечкин хлопал красными воспаленными глазами как ни в чем не бывало.
— Мне закралось подозрение, — продолжил Саша, — что эта планета нам не очень рада.
У мальчика на лице появилась улыбка. Гречкин издал короткий
— Саш, ты только не ругайся, но я… сейчас… секунду… — Димка залез в боковые карманы штанов.
— Что? — Васечкин сдвинул брови.
— Куда же я ее сунул… — Дима полез в задние карманы.
— Тот тубус?! — спросил Саша.
— Почти… вот! — Мальчик вытащил исписанный пожелтевший лист бумаги, сложенный в несколько раз.
Гречкин взял у мальчика листок.
— Что это? — спросила Катя.
Юра развернул лист и уставился в нечто, подобное тексту на арабском.
— Это было в том чехле, — сказал Дима.
— В том, что держал мертвый инопланетянин?! — недовольно спросил Саша.
— Да.
— Дима! Когда ты успел?! — воскликнул Васечкин.
Мальчик молча улыбнулся.
— Подождите, — начала Катя, — давайте все по прядку. Вы обнаружили труп инопланетянина, а это письмо было у него в руках?
— Да, — ответил Саша, — если в двух словах, то все было именно так.
— Как он выглядел? — спросил Юра и перевернул лист бумаги. Катя взялась рукой за нижний край листа и, находясь напротив Гречкина, тоже принялась рассматривать неземной письменный язык.
— Худое вытянутое тело, может метр длиной. Есть голова и шесть конечностей, — сказал Саша.
— Больше ничего не было понятно, — сказал Дима, — он был весь обгоревший.
— Видимо, его обдало кислотой, — добавил Саша, — еще у него была как будто вырвана часть тела, но я не могу сказать точно, вырвана ли. Возможно, не вырвана, а выжжена.
— Элли, тебе виден этот текст? — спросила Катя.
— Да.
— С обеих сторон?
— Да.
— Ты понимаешь этот язык? — спросил Юра.
— Да, это тот язык, который был заложен в меня изначально. Это старая письменность цивилизации, создавшей меня.
— То есть тот пришелец был с Мелкого Гарри! — восторженно произнес Васечкин.
— Получается, что да, — сказал Юра.
— Элли, переведи нам, что тут написано, — сказала Катя.
Элли принялась озвучивать текст:
— Ты убегаешь первым. Чтобы спасти свое тело. Это не планета. Это животное. Бегите прочь от лица животного. У вас не так много времени. Оно нападает на всех сразу. Невозможно улететь во времени. Если ты прислушиваешься к сигналу, ты можешь жить. Если ты далеко, значит, ты можешь жить сейчас. Я скоро уйду. Все мое тело разрушается. Все лодки повреждены. Мы не смогли подать большой сигнал. Животное атакует всех одновременно. Все рушится одновременно. Все пропали. Я могу только делать письменность. Я скоро уйду. Мне очень больно. Мне очень трудно писать книгу. Ис-тэр-ан прилетал сюда не сразу дважды. Три лодки погрузились на это животное. Они занимались исследованиями. Животное никак себя не проявило. Оно так и не материализовалось. На животном надета маска планеты. В ней не было жизни. Мы прочитали это. Мы не обнаружили опасности. Все прибыли на место дважды. Не все проснулись. Сто двадцать тысяч не проснулись. Мы сбежали с Ис-тэр сюда. Это была ошибка. Наш Ис-тэр уходил. Ин-ре убил. Ин-рэ остался в космосе, в пространствах. Я ухожу. Я больше не могу писать книгу. Все разрушено. Мне очень грустно. Это больно. Я не хочу уходить.