Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Клэр Кассандра

— Зачем?

Мгновение колебания — и…

— Потому что я люблю тебя.

Его лицо сразу смягчилось.

— Джинни… — Симус убрал с её лица волосы, погладил по скуле, на миг превратившись в того веснушчатого мальчишку, который перед Рождеством целовал её за кладовкой с квиддичным инвентарём и приглашал к себе в Ирландию, чтобы познакомить с роднёй…

Речь об этом с тех пор не заходила — то ли он больше не доверял Джинни, то ли сторонился своих обожающих сына и совершенно сбитых с толку родителей —

тем только было очевидно, что с сыном неладно, но вот что именно?..

Само собой, никто этого толком не знал, даже сам Симус. Его терзали кошмары, странные голоса нашёптывали что-то ночи напролёт, обрывки слов и образов обращали жизнь в ад наяву. И лишь Джинни дарила ему утешение, лишь она стояла меж ним и тьмой.

Она прильнула щекой к его ладони:

— Наверное, тебе стоит отдохнуть. Давай вернёмся в гостиную…

— Я бы прогулялся. Может, сходим в розовый сад?..

— Нет! — перебила она так резко, что Симус аж отдёрнул руку. Сад, полный льдистых лучинок-звёзд, розы в снегу… — Там холодно, — неуклюже заоправдывалась она. — Мне тогда надо хотя бы мантию набросить…

Его глаза помрачнели, он отступил.

— Не стоит. Мне не мешало бы побыть одному, — Симус развернулся и зашагал прочь, напряжённо расправив плечи.

Вонзив зубы в нижнюю губу, Джинни смотрела ему вслед.

…Беги же, беги за ним, он так этого хочет! — твердил разум, но усталость связала её по рукам и ногам. Ей тоже захотелось одиночества — без беспрестанного контроля за каждым жестом или колебанием настроения, без постоянной готовности прийти по малейшему намёку на то, что он в ней нуждается, — просто рухнуть в гриффиндорской гостиной на какую-нибудь кушетку у камина, закрыть глаза и…

— Лично мне, — зазвучал за спиной протяжный голос, — спич Дамблдора показался скучным. Я вообще предпочитаю во время них дремать. Но закатить истерику в Большом Зале — это, конечно, впечатляюще, хотя, возможно, и не слишком практично…

— Не пори чушь, — буркнула Джинни, разворачиваясь навстречу приближающемуся по коридору Драко. Ей давно не доводилось смотреть на него в упор, и вид Драко её поразил. Она-то помнила его таким, каким он сидел у её кровати в ночь, когда она, едва не умерев, отыскала противоядие: худой юноша с запавшими глазами, вокруг которых залегли тёмные, словно чернильные, тени. Теперь ничего этого не было, измождённость исчезла. От того Драко остался лишь широкий шрам на левой руке да яркий серебристый блеск в глазах.

— А я и не порю, — возразил он.

— Порешь, порешь. Ты прекрасно понимаешь, почему я выбежала из зала — уж вовсе не от скуки.

Он приподнял брови:

— Какая внезапная откровенность!

— Симусу стало нехорошо, — объяснила Джинни, — нужно было проверить, как он.

Драко развёл руками, и Джинни увидела шрам, крестом рассекавший его левую

ладонь.

— А ты ведь стала такой же, заметила?

— Какой — «такой»?

— Я слышал, как ты говоришь в коридорах, — с горечью пояснил Драко, — не со мной, конечно, со мной-то ты не разговариваешь, хотя, вроде, и не онемела. Каждое второе слово «Симус-Симус», а то и «Сим-Сим» — что, надо понимать, отвратная кличка нашего колхозного друга Финнигана.

Джинни прильнула щекой к прохладе каменной стены.

— Ревнуешь? — она тут же пожалела о сказанном. У неё и в мыслях не было поддевать Драко, ей хотелось, чтобы он оставил её в покое. Рядом с ним в нынешнем-то состоянии? Ох нет, её словно наизнанку выворачивало.

— А то! Я, понимаешь, сам рвался в сиделки к потенциально опасному шизику, но ты меня обставила.

— Симус не опасен. И он не шизик. Он…

— Сломался?.. — подсказал Драко.

Джинни почувствовала, как губ коснулся призрак улыбки.

— Я бы сказала «надломился».

Драко не засмеялся.

— Любишь ты возиться со сломанными игрушками. Меня вот тут заинтересовало, почему ты не разговариваешь со мной с тех самых пор, как я излечился…

— Вовсе я не…

— …и единственный напрашивающийся вывод — умирающий, я был тебе милее. Но теперь под рукой Финниган и, коль скоро можно чинить его, во мне больше надобности нет.

Джинни с усилием распрямилась. Кости просто-таки горели от усталости, особенно запястья и спина.

— Так нечестно…

— Какая разница, честно или нет. Я хочу знать, правда ли это.

Драко приблизился ещё на шаг, и полыхнувший факел швырнул пригоршню золотых бликов на его лицо и волосы. Изгиб чуть приподнятых губ был настолько ей знаком, что Джинни нарисовала бы его, даже разбуди её среди ночи.

— Неужто такой трудный вопрос?

— Какой же это вопрос — скорее, утверждение. А вот верное ли… — Джинни подняла глаза. Драко сейчас стоял так близко, что она даже увидела светлеющий под глазом шрамик в виде полумесяца. — Какая тебе, собственно, разница?

— Ты обрекаешь себя на муки, поскольку считаешь, что случившееся с ним — на твоей совести. И в итоге превратилась в праведную бледную немочь. А зря — мне ты куда больше нравилась веснушчатая и порочная.

— Кто бы мог подумать, что тебе может нравиться нечто порочное, — огрызнулась Джинни, а сама уже льнула к нему, как льнёт виноградная лоза к решётчатой ограде.

— Напротив, напротив — я просто-таки фанат несовершенства. Безгрешность скучна, — рука Драко приподняла её лицо за подбородок, принуждая Джинни смотреть ему прямо в глаза. — Он не кровь, которую тебе надо смыть со своих рук, не столб для аутодафе — он просто парень. Как думаешь, каково ему будет узнать, что это не любовь, а наложенная на себя епитимья?