Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе
Шрифт:
— Да, кстати, — сказал Гедеон Спилет, обращаясь к Герберту, — ты и не рассказал нам о встрече с этим дикарем. И мы знаем лишь одно, что он задушил бы тебя, не подоспей мы вовремя к тебе на помощь!
— Право же, — ответил Герберт, — мне трудно рассказать о том, что случилось. Я, помнится, собирал растения, когда услышал грохот, будто что-то обрушилось с вершины дерева… Не успел я обернуться, как этот несчастный — а он, очевидно, притаился в ветвях — бросился на меня с быстротой молнии, и, не будь мистера Гедеона и Пенкрофа, я…
— Дружок, — произнес Сайрес Смит, —
— Значит, вы надеетесь, Сайрес, что вам удастся сделать его человеком? — спросил журналист.
— Надеюсь, — подтвердил инженер.
Позавтракав, Сайрес Смит и его товарищи вышли из дому и отправились на берег. Они разгрузили «Бонадвентур», и инженер, осмотрев оружие и инструменты, не обнаружил ничего такого, что помогло бы ему установить личность неизвестного.
Свиньи, привезенные с островка, были встречены с одобрением, — они обогатили хозяйство колонии острова Линкольна; животных отвели в хлев, и, конечно, они должны были скоро привыкнуть к новому месту.
Инженер похвалил друзей за то, что они привезли бочонок с порохом и бочонок с дробью, а также ящики с капсюлями. Колонисты задумали устроить маленький пороховой погреб около Гранитного дворца или же в верхней пещере. Тогда не страшен будет никакой взрыв.
Однако все же было решено по-прежнему пользоваться пироксилином, потому что применение этого вещества давало отличные результаты и не стоило заменять его порохом.
Когда судно разгрузили, Пенкроф сказал инженеру:
— По-моему, мистер Сайрес, наш бот нужно держать в более надежном месте.
— А вы считаете, что стоянка возле устья реки Благодарения не годится? — спросил Сайрес Смит.
— Не годится, мистер Сайрес, — ответил моряк. — Во время отлива бот стоит на песке, а это ему вредит. Видите ли, бот у нас отменный. Он превосходно справился с бурей, которая нас изрядно потрепала на обратном пути.
— А не держать ли его в устье реки?
— Конечно, можно и там держать, но устье не защищено от восточного ветра, и я боюсь, как бы волны не повредили «Бонадвентуру».
— Где же вы думаете поставить бот, Пенкроф?
— В порту Воздушного шара, — ответил моряк. — На мой взгляд, этот маленький залив, защищенный скалами именно то, что нам нужно.
— Не далековато ли?
— Что вы! Да он всего лишь в трех милях от Гранитного дворца, и туда проложена превосходная прямая дорога!
— Действуйте, Пенкроф, ведите туда «Бонадвентур», — согласился инженер, — хотя я предпочел бы, чтобы он был поближе к нам. На досуге оборудуем для него порт.
— Вот это славно! — воскликнул Пенкроф. — Порт с маяком, молом и сухим доком! Ей-богу, мистер Смит, с вами из любого затруднения выйдешь!
— Да, дружище, только с вашей помощью, потому что три четверти всех работ выполняете вы!
И вот Герберт и моряк отправились на судно, снялись с якоря, подняли парус и, подгоняемые попутным ветром, быстро пошли к мысу Коготь. Часа через два «Бонадвентур» уже стоял в тихом порту Воздушного шара.
Можно ли было сказать,
Вначале на неизвестного, привыкшего к вольному простору и той безудержной свободе, которой он пользовался на острове Табор, находили приступы глухой ярости, и колонисты боялись, как бы он не выбросился из окна Гранитного дворца. Но мало-помалу он смирился, и ему предоставили больше свободы.
У поселенцев появилась надежда. Неизвестный отрешился от своих кровожадных инстинктов; он больше не ел сырое мясо, которым питался на островке, а вареное мясо не вызывало в нем отвращения, как вначале, на борту «Бонадвентура».
Однажды Сайрес Смит, воспользовавшись тем, что неизвестный заснул, подстриг гриву косматых волос и длинную бороду, которые придавали ему такой устрашающий вид. Инженер надел на него более подобающую одежду вместо того лоскута, который он носил. И вот, наконец, в лице неизвестного, окруженного заботой, появилось нечто человеческое и взгляд его, казалось, смягчился. Должно быть, прежде, когда в глазах его светилась мысль, он был просто красив.
Сайрес Смит поставил себе за правило ежедневно проводить несколько часов в его обществе. Он приходил в комнату к неизвестному с работой и всеми силами старался чем-нибудь его заинтересовать. Инженер надеялся, что проблеск мысли озарит его темную душу, какое-нибудь воспоминание вернет к сознательной жизни. Ведь случилось же это на борту «Бонадвентура» во время бури.
Инженер рассказывал ему о чем-нибудь, стараясь разбудить его дремлющий ум, заставляя незнакомца прислушиваться и приглядываться. Иногда в комнату входил то один, то другой колонист, порой друзья собирались все вместе. Чаще всего они говорили о мореходстве — о том, что ближе всего любому моряку. Порой неизвестный как будто вслушивался в речи колонистов, и друзья скоро пришли к убеждению, что он кое-что понимает. Иногда они подмечали у него на лице скорбное выражение, говорившее о душевных страданиях, ибо трудно было предположить, что он притворяется; но несчастный молчал, хотя не раз им чудилось, что слова готовы сорваться с его уст…
Он хранил какое-то печальное спокойствие. Но не было ли его спокойствие кажущимся? Не тосковал ли он в неволе? Трудно было сказать. А может быть, он постепенно менялся к лучшему, ведь это было так естественно. Он попал в тесный круг друзей, в спокойную обстановку, жил в полном довольстве, постоянно общался с колонистами, к которым в конце концов привык, всегда был сыт и тепло одет. Но облагородила ли его новая жизнь, которую он теперь вел, или же, и это слово здесь уместнее, его попросту удалось приручить? Вот в чем был вопрос, и Сайресу Смиту хотелось поскорее разрешить свои сомнения, но он боялся отпугнуть больного, ибо считал его больным! Впрочем, исцелится ли когда-нибудь неизвестный?