Трилогия о королевском убийце
Шрифт:
— Ну что ж, может, и тебе доброго вечера. Долгонько у тебя не было такой еды, а, нищий? — спросил тот, кто сидел напротив меня, здоровенный парень с льняными волосами и массой веснушек на лице.
— Это верно, и спасибо городскому голове за его щедрость, — сказал я кротко.
Мне хотелось побыстрее выпутаться из этой истории.
— Так. И что же привело тебя в Пом? — поинтересовался второй. Он был выше, чем его ленивый приятель, и более мускулист.
— Ищу работу. — Я посмотрел прямо ему в глаза. — Мне говорили, что в Тредфорде есть ярмарка наемных рабочих.
— А для какой работы ты годишься, нищий? Огородным пугалом? А может быть, ты выгоняешь крыс из жилья своим запахом? — Он поставил
Я глубоко вздохнул, потом еще раз. Меня охватили ощущения, которых я давно не испытывал. Это была невидимая дрожь страха, и еще чувство, которое всегда приходило, когда мне бросали вызов. Я знал также, что время от времени эта дрожь предшествует припадку. Но кое-что поднималось во мне, давнее, почти забытое. Злоба. Нет, ярость. Бессмысленная жестокая ярость, которая давала мне силу отрубить топором руку человека или броситься на него и выдавливать из него жизнь, невзирая на бешеное сопротивление.
Я приветствовал ее появление почти что с трепетом. Что же вызвало эту ярость? Воспоминания о друзьях, которые потеряны навсегда? Сцены битвы, которые так часто являлись мне в снах Силы в последнее время? Это не имело значения. Я чувствовал тяжесть меча у бедра, сомневался, что эти болваны знают о нем или догадываются, как хорошо я умею с ним обращаться. Они, скорее всего, никогда не держали в руках никакого клинка, кроме косы, и не видели никакой крови, кроме крови зарезанного цыпленка или коровы. Они никогда не просыпались ночью от собачьего лая, в страхе, что это пришли пираты, никогда не возвращались домой с рыбного промысла, молясь, чтобы город стоял на месте невредимым, когда они обогнут мыс. Счастливые невежественные фермеры, сыто живущие в приветливом речном краю далеко от охваченного войной побережья и не имеющие никакого способа проявить себя, кроме как задирать чужеземца или насмехаться над посаженными в клетку узниками.
Если бы все парни Шести Герцогств были такими невежественными!
Я замер, как будто Верити положил руку мне на плечо. Я хотел обернуться, но заставил себя сидеть спокойно, пытаясь нащупать его в своем сознании, но не нашел ничего. Ничего.
Я не мог утверждать, что эта мысль пришла от него. Может быть, это было мое собственное желание? И тем не менее моя ярость исчезла так же внезапно, как появилась, и я посмотрел на них несколько удивленно, обнаружив, что они все еще здесь. Мальчишки, да, но довольно большие мальчишки, стремящиеся проявить себя. Невежественные и бездумные, как это часто бывает с молодыми людьми. Что ж, я не дам им повода для самоутверждения, но и не буду проливать их кровь в день свадьбы городского головы.
— Боюсь, что малость засиделся, — мрачно сказал я, вставая.
Я съел достаточно и знал, что мне не нужны полкружки эля, стоявшего подле меня. Я посмотрел, как они смерили меня взглядами, когда я встал, и увидел, что один из парней был явно потрясен, заметив мой меч. Второй поднялся, как бы собираясь помешать мне уйти, но его приятель еле заметно покачал головой. После этого загорелый фермерский сынок с ухмылкой отошел от меня, отпрянув, как будто боялся, что я испачкаю его. Было странно так легко пренебречь этим оскорблением. Я не попятился, но просто повернулся и пошел в темноту, удаляясь от веселья, танцев и музыки. Никто не последовал за мной.
Я искал воду. Решительность нарастала во мне. Итак, я недалеко от Тредфорда, недалеко от Регала. Я ощутил внезапное желание подготовиться к встрече с ним. Сегодня я найду комнату в трактире, в котором есть баня, вымоюсь и побреюсь. Пусть он посмотрит на меня, на мои шрамы и пусть знает, кто убил его. А потом? Если я доживу до какого-нибудь «потом»
Укрепившись в этом решении, я прошел мимо первых двух трактиров, которые мне попались. Из одного доносились крики, свидетельствующие либо о драке, либо о бурном взрыве дружеских чувств; в любом случае вряд ли я там высплюсь. У второго было покосившееся крыльцо, а дверь криво висела на петлях. Я решил, что постели здесь не лучше. И выбрал тот, на котором была вывеска с изображением котла и горел ночной факел, указывавший путникам дорогу в темноте.
Как и большинство самых крупных строений в Поме, трактир был сложен из речного камня и известняка. В конце комнаты находился большой очаг, где на медленном огне аппетитно булькал котел с рагу. Несмотря на недавний ужин, его запах показался мне очень соблазнительным. В большой комнате было тихо, основную часть провизии отправили на свадебный пир. Трактирщик казался обыкновенным дружелюбным человеком, но нахмурился при виде меня. Чтобы успокоить его, я сразу положил на стол перед ним серебряную монету.
— Мне бы хотелось остановиться здесь на ночь, — сказал я трактирщику.
Он с сомнением оглядел меня.
— Только если ты сперва вымоешься, — твердо ответил он.
Я улыбнулся ему:
— С этим никаких проблем, добрый господин. А еще я выстираю свою одежду. Не бойся, что я принесу в постель блох.
Он неохотно кивнул и послал парнишку в кухню за горячей водой.
— Ты, значит, проделал долгий путь? — спросил он, чтобы завязать разговор, показывая мне дорогу в баню.
— Долгий путь, и уйма неприятностей. Но меня ждет работа в Тредфорде, и мне хотелось бы выглядеть получше, когда я приду туда. — При последних словах я улыбнулся, радуясь тому, что сказал чистую правду.
— О, работа ждет? Тогда понятно, понятно… Лучше быть чистым и отдохнувшим. Вот в углу горшок с мылом, и не стесняйся — бери, сколько нужно.
Прежде чем он ушел, я попросил разрешения воспользоваться бритвой, потому что гордостью этой бани было зеркало. Хозяин был рад выполнить мою просьбу. Мальчик принес мне бритву и первое ведро горячей воды. К тому времени, когда он закончил наполнять ванну, я уже срезал большую часть своей бороды и ее можно было брить. Мальчик предложил за медяк выстирать мою одежду, и я очень обрадовался этому предложению. Он взял ее, сморщившись, и я понял, что от меня пахло гораздо хуже, чем я подозревал. По-видимому, сказался переход через болото.
Я долго отмокал в горячей ванне, куда налил жидкого мыла из горшка, и энергично тер себя мочалкой, прежде чем ополоснуться свежей водой. Пришлось дважды вымыть голову, чтобы пена стала белой, а не серой. Вода, оставшаяся в ванне, выглядела хуже, чем мутная речная. Я старался бриться медленно и порезался только дважды. Пригладив волосы и завязав их в хвост воина, я снова посмотрел в зеркало и обнаружил в нем лицо, которое едва узнал. Прошло много месяцев с тех пор, как я в последний раз видел себя в маленьком зеркальце Баррича. Лицо, которое смотрело на меня сейчас, было более худым, чем я ожидал, и выдающиеся скулы напоминали скулы Чивэла на портрете в Большом зале. Белая прядь волос надо лбом старила меня и напоминала о схватке с росомахой. Мой лоб и скулы потемнели от солнца, но там, где росла борода, лицо осталось бледным, так что нижняя часть шрама на щеке выглядела гораздо хуже верхней. На той части груди, которую я видел, сильнее, чем раньше, выдавались ребра. Мышцы тоже были, но жира не хватило бы даже на то, чтобы смазать сковородку, как сказала бы повариха Сара. Непрерывные путешествия и почти чисто мясная диета оставили свои следы.