Трилогия о Мирьям(Маленькие люди. Колодезное зеркало. Старые дети)
Шрифт:
Мирьям занялась работой в саду. Уже зацвели пионы. Один пышный куст после ночного дождя прямо-таки разваливается. Мирьям втыкает в слежавшуюся землю палки и подвязывает ветки.
Струится насыщенный ароматами воздух, и монотонно жужжат пчелы — все это действует усыпляюще. Мирьям садится на пенек спиленного каштана, чтобы передохнуть. Рассматривает отливающие синевой оконные стекла, за которыми не заметно никакого движения. Бабушка отправилась к подружкам, отец ушел в поисках работы, дядя неизвестно где, а мама с
Мирьям разглядывает бабушкины окна с тюлевыми занавесками и вспоминает горящие свечи и черную фигуру бабушки возле дедушкиного гроба. Как давно это было! Вот только боль в душе никак не проходит. Снова и снова приходит на ум дедушка. Хорошо хоть то, что в дедушкиной смерти нет ее вины. После похорон, заболев, в бреду она выдала свою страшную печаль. Когда Мирьям поправилась, отцу с матерью пришлось долго убеждать ее, прежде чем она поверила, что у дедушки просто остановилось сердце, и никакого отношения это к дедушкиному падению с кровати не имеет.
От раздумий девочку пробуждает белая бумажка, которая шлепается у ног вместе с камнем. Мирьям разворачивает оторванный клочок и читает по складам:
«Беги скарей ко мне в сарай твой друк хочит с табой поздороваца».
Девочку охватывает дурное предчувствие. Она быстро поднимается с пенька, хватает для самозащиты маленькую зеленую лопатку, прислоненную к груше, и торопливо выскакивает из садовой калитки.
Старый дворничихин пес скулит под дверью, шерсть на загривке всклокочена, морда задрана к небу. В дверях появляется рассерженный дворничихин муж и, схватив собаку за ошейник, тащит ее в комнату.
Под окном, натянув очки на нос, сидит жена извозчика Румма — читает книгу и вяжет.
Из комнаты Хейнца, в раскрытое настежь окно, доносится веселый смех госпожи Бах.
Из двери и окошка прачечной валит пар, и слышно, как плещется на каменный пол вода — не иначе, из котла вытаскивают простыни и перекладывают их в лохань.
Хейнц, повернувшись спиной к двери, колет в сарае дрова и самодовольно насвистывает себе под нос. Чуть в стороне от его головы на упаковочном шпагате повисла кошка Мурка…
Хейнц колет дрова и насвистывает.
Пар из прачечной медленно поднимается к безоблачному небу.
В комнате у дворничихи скулит собака.
Перед глазами у девочки поплыли непонятные круги, и припухлые губы вытянулись в резкую черточку.
Мирьям машинально нащупывает лопатку. Затем хватается обеими руками за черенок и плашмя, гулко ударяет Хейнца прямо по голове.
На его вскрик жена Румма откладывает книгу и сдергивает с носа очки. Госпожа Бах подскакивает к окну, а в дверях прачечной, вытирая о передник распаренные руки, появляется мать Пээтера.
Мирьям убегает домой, бросается на диван и утыкается лицом в малюсенькую круглую подушечку,
Со двора далеким эхом доносятся возбужденные женские голоса. Пищит запутавшаяся в занавеске навозная муха. На столе степенно и добродушно бьют мозеровские часы: дзинь-дзень-дзинь! Эхо ударов отдается от стены к стене и еще на некоторое время повисает в воздухе.
До боли стучит в висках кровь. Голова отяжелела, в ушах стоит звон. Постепенно из разгоряченных глаз начинают катиться безмолвные соленые слезы, и крохотная подушечка с гномом становится влажной.
Настольные мозеровские часы с беспечным безразличием отбивают свое очередное: дзинь-дзень! дзинь-дзень!
На крыльце слышатся тревожные мамины шаги. Бледная, держа Лоори за руку, врывается она в комнату и кричит:
— Ты что, сошла с ума? Могла парня убить!
Мирьям уставилась саднящими глазами в потолок и не отвечает.
Мама беспомощно стоит посреди комнаты. Наконец принимает решение. Подходит, стягивает дочку за шиворот с дивана и несколько раз шлепает ее. Мирьям молчит, голова опущена.
Когда мать отпускает девочку, та снова валится на диван и отворачивается к стене, на душе у нее тошно.
Мать подходит, трясет девочку за плечо и спрашивает:
— Ты что, оглохла? Отвечай же!
Мирьям начинает вздрагивать от сдавленных всхлипываний. Она медленно поворачивает лицо к матери и, заикаясь, говорит:
— Бей!.. Кошку… Мурку… этим… все равно… не вернешь…
Мама в исступлении вскрикивает:
— Боже мой!
И, в страхе за Хейнца, бросается вон, чтобы узнать, как там с ним.
Котенок Нурр пробрался в комнату и жалобно мяукает. Напрасно ищет свою мать.
«Со всеми-то я рассорилась, — думает, немного успокоившись, Мирьям. — И с Тааветом, и с Хейнцем…»
Может, следовало терпеливо и мирно сносить обиды, чтобы со всеми, со всеми оставаться друзьями? Упрешься — переломишься, так ведь говорят.
Но тут же ей вспоминается кошка Мурка, и Мирьям ощущает в себе бессильную ярость, от которой разрывается сердце и которую уже нельзя подавить.
Наступила середина лета.
Забылась великая ссора между Мирьям и Хейнцем, тем более что детская лопата причинила Хейнцевой голове только легкие царапины — вначале они, правда, кровоточили, но через пару дней зажили. Вскоре после той стычки госпожа Бах вместе с Хейнцем уехала в деревню на дачу, и на бабушкином дворе установилась непривычная умиротворенность. Даже Рийна Пилль осмеливалась теперь являться сюда со своей неизменной розовой куклой на руках.
Котенок Нурр помаленьку вытягивался, рос и, по примеру своей погибшей матери, отважно дрался со старым бродягой Поммом.