Тринадцать жертв
Шрифт:
Когда Гленда закончила накладывать чары, Хальдис приняла статуэтку из её рук и снова проверила магический фон. Энергия была стабильной, но требовалась хотя бы ещё одна неделя, чтобы можно было пойти на третий круг. Хальдис объяснила Эрланну, как проверить состояние чар, а потом он под её диктовку записал необходимые заклинания.
Все покидали гостиную в хорошем настроении: успех давал надежду, что им действительно удастся изменить привычный ход этой истории. Это ведь было вопросом времени, а на него пока не было наложено каких-либо ограничений. Главное, чтобы все соблюдали осторожность. И, конечно, были живы. Камилла
В гостиной остались только Камилла, Эрланн и Гленда, но последняя тоже решила удалиться. Она заметила, что в их отношениях произошёл заметный прогресс, и не хотела мешать уединению влюблённых. Если брат был так счастлив, что даже сердце его забилось вновь, то большего сейчас она не могла желать.
За Глендой, стараясь остаться незамеченным, последовал Лауге. Он сейчас тоже был сам по себе, ведь у Исаака тоже начала налаживаться личная жизнь. Лауге был рад за брата, хотя и удивился столь быстрым переменам. К тому же, ему казалось, что тут не обошлось без участия одной маленькой светлой сводницы. Ведь Гленда очень хорошо многое подмечала и не могла не посодействовать. Счастье, что она до сих пор не раскрыла его. Или же раскрыла? Но делала вид, что нет, потому что в данном случае ничем не могла бы помочь. Насильно мил не будешь.
В замке стало гораздо спокойнее, когда туда пришли Мастер и хранительница надежды. Первый усмирил осколки хотя бы днём, а вторая своим присутствием вселяла веру в лучшее, которой всегда не хватало. Лауге был поражён тем, как сильно Гленда привязана к Эрланну, любила его, заботилась, поддерживала и принимала любым, несмотря на то, что их связь была потеряна — это не могло ускользнуть от Лауге, ведь он хорошо распознавал ложь. Когда эти двое только пришли, связь между ними была настоящей, взаимной, и он, конечно, заметил изменения, фальшь и появление новой связи. Гленда не позволяла сдаваться другим и не сдавалась сама.
Если честно, Лауге даже завидовал. Нет, он не жаловался на свои отношения с братом и Эгилем — те были хорошими, и другого он не желал. Однако никто и никогда не проявлял — и не проявит — к нему столько заботы, беспокойства и любви, сколько отдавала Гленда Эрлу. Даже если говорить о чисто родственных отношениях.
Он и сам не был способен на такое. Как и не был способен лгать. Только попытки держаться в стороне и молчание помогали Лауге хранить его секрет, ведь на прямой вопрос он смог бы дать только честный ответ. Однако такое отношение к хранительнице у него было не всегда.
***
Если обратиться к прошлому, то с первого взгляда здесь была отнюдь не симпатия. Когда Лауге увидел Гленду в первый раз, первой его мыслью было то, что в замке стало на одного ребёнка больше, а дети — это проблема, тем более зимой, когда длинные ночи делали только хуже. Вполне хватало и непоседливой Дикры, за которой нужен был присмотр. А тут ещё одна — на вид младше и слабее, наивнее, глупее. Милая, конечно, но слишком уж дитя, почти не имевшее дело с жизнью и реальным миром. В первый день она застенчиво пряталась за братом, но всё равно каждому улыбалась.
На деле Гленда оказалась достаточно осторожной и усидчивой, к тому же, большую часть времени она находилась возле Эрланна, а, следовательно,
Только почему-то раздражало это только его. Может, потому что другие не были одержимы идеей во всём докопаться до правды? Они принимали то, что было, потому что их гордость не уязвляла невозможность узнать истину. Он даже обман Исаака мог опознать, а тут какая-то мелочь заигралась в доброе и светлое.
Лауге следил за Глендой, применял к ней способности, задавал каверзные вопросы, даже провоцировал, чтобы вывести из себя, но, конечно, никогда не пытался навредить. Подловить — да, но не сделать плохо. Ни физически, ни морально. Однако все опыты только убеждали его в «правильности» хранительницы. В том, что она верила в лучшее, не сторонилась Эгиля, не считала невозможным обрадовать Мейнир, не могла испытывать ненависть даже к ведьме и проклятию.
Как? Почему? Гленда ведь просто ребёнок, который оказался в мрачном и опасном замке, полном чужих людей, который потерял родного человека, оказался обречён на смерть. В такой ситуации для ребёнка естественно быть напуганным, ноющим, обиженным на жизнь. Хотя бы иногда. Даже если Гленда была хранителем надежды, всё равно это она выглядела той, кому нужна поддержка взрослых, а не как та, которая будет помогать старшим не опускать руки. Даже тем старшим, которые очень хорошо делали вид, что им это не нужно.
Но, может, она просто недоговаривала? Выплёскивала негативные эмоции тогда, когда этого никто не видел? И после на самом деле была такой, какой и представала. Лауге начал допускать этот вариант, но подловить на этом было сложнее. Да и не так сильно уже хотелось, всё же с Глендой действительно было лучше, чем без неё. Она всегда замечала, когда кому-то была нужна доля надежды и оптимизма, и охотно этим делилась. Когда словом, когда делом, а когда и магией. Когда активным участием, а когда оставаясь незамеченной. Раздражение и недоверие Лауге постепенно сменялись принятием и удивлением. Интересом, симпатией и завистью.
Шанс подобраться к правде всё равно выпал. Зимой распорядок дня был жёстче, потому как надо было раньше расходиться по комнатам. Но у близнецов иногда давало о себе знать подростковое бунтарство, и они шатались по замку не в такое уж и позднее, но уже вполне тёмное время. Конечно, когда о прогулках узнавал Эгиль, им за это доставалось, но надолго воспитательных бесед не хватало.
Вот и тогда близнецы гуляли по замку, когда солнце почти исчезло. Да, они делали это в хорошо известных им частях и неприятностей не искали, но режим всё же нарушали, а это неправильно и рискованно. Близнецы проходили мимо неиспользуемого кабинета, когда Исаак неожиданно затормозил, одёрнул брата и указал на приоткрытую дверь. Лауге заглянул внутрь и заметил, что в кресле сидела Гленда. Целиком забравшись в кресло, обхватив себя руками, она казалась ещё меньше, уязвимее. И милее.