Тринадцатая девушка Короля
Шрифт:
– Но…
Что «но» я не знала. Нечего мне было возразить, да и папенька припечатал напоследок:
– Дикому васку* нокать будешь, а мне за тебя посланник Сэйми хорошие деньги посулил, если ты на Двор Куули уйдёшь... Приглянулась ты ему чем-то, посланнику-то. Хоть убей, не пойму, чем.
Приглянулась, как же! Я чуть не расплакалась от досады. Королевскому посланнику приглянуться могли только деньги. Ну, ещё рабы, конечно, но деньги – в первую очередь. А кто на зере готов отдать такие деньги, чтобы даже Сэйми клюнул? Племянник эйху, Адо-са-Куули, к которому
– Всё поняла?
– вырвал меня родитель из невесёлых дум, и я обречённо кивнула. Что там Маарит говорила? Потерпишь чуть-чуть, а потом свобода? Ну-ну... Что-то мне подсказывало, что посланник Сэйми просто так деньгами разбрасываться не станет. Да и папенька сверкал хитрым зелёным глазом, сыто и довольно поглаживая густую бороду. Первый признак – ничего хорошего не жди.
Я вздохнула, поплакалась Маарит, помолилась Богам, маменькиным Земным и батюшкиным Водным, моргам посулила мешок сладкой чамуки, если они надоумят меня, как выбраться из той ловушки, в которую меня жизнь загнала. И спать легла, зарёванная и от слёз чумазая.
Не надоумили, не помогли, не поддержали и не оберегли. Потому и вышло так, что семнадцатого средолета, утром рано, ещё до того, как солнце встало, вошли в мою спальню, что я с младшими сёстрами делила, мачеха да Маарит, да ещё пять или шесть баб из Дворни, и в руках они несли длинное красное платье, золотом вышитое да черный, матушкин ещё, джу*.
А вот теперь уже, да, можно рассказать о том, что жених мне достался неважный. Аховый достался мне жених. Да что из пустого в порожнее переливать, достаточно знать, что я у него десятой была, юбилейной, так сказать, однако ни одна из жен Рэйху дочери не подарила, а это о многом говорит.
Маарит рассказывала – а Маарит, была первой сплетницей в Озере, всё знала, всегда и обо всех, - что Рэйху и к мажиням ходил, проверял семя, и у магов консультировaлся по вопросу порчи, и даже, говорят, жертву Бездонным духам приносил, чтобы благословили его хотя бы одной девкой.
Да видно Бездонным до него не было никакого дела, потому что дочерей ему Боги не дали, а сыновья все как-то растерялись в старых войнаx и междоусобицах, и один, кто остался у Рэйху-на-Куули – это не кровный племянник – седьмая вода – Адо-са-Куули. А уж ему-то, Боги ведают почему, Рэйху отдавать Двор категорически не хотел.
– Не пей дурман-воду, - вновь зашипела ме прямо в ухо Маарит, когда я проигнорировала её слова и во второй раз приложилась к кубку.
– Там сонное зелье!
А я глаза выпучила, по сторонам оглядываясь, проверяя, не смотрит ли кто в нашу сторону, да и выплюнула всё назад в кубок, до последнего, правда, сестру в мелкой пакости подозревая: ей-то муж дурман-воду пить строго-настрого запретил. Глянула на неё шерхом голодным и прошипела:
– Спятила?
– Я же как лучше хотела! – задрожала обиженным голосом Маарит.
– Думаешь, если я вырублюсь, мужёек а моё тело постесняется покуситься? – тихим шёпотом спросила я,
– Покусится... – Маарит закатила глаза и пальцем у виска покрутила. – Думай, что говоришь! – а потом схватила меня за локоть и к дверям, что из зала в сени вели, потащила.
– Эй, молодая! – пьяно пошатываясь, окликнул меня Адо-са-Куули.
– Ты куда плавники навострила, вертлявая? Плыви сюда, познакомимся поближе.
– Пасть закрой, - осёк его Рэйху, по традиции сидевший на другом конце стола и, как мне казалось, в мою сторону даже не смотревший, голову повернул, окинул испуганную меня благосклонным взором и милостиво позволил:
– Бегите, детки. Нечего вам за дурным столом делать.
Мы с Маарит только переглянулись, да тут же стрекача дали, только нас и видели.
– Конечно, - зашипела сестра, как только мы из зала для торжеств выскочили в студёные даже несмотря на жаркое лето сени. – Как за столом, так нам делать нечего, а как на ложе молодую жену тащить, так уж наверное не откажется.
– М-а-ар! – застонала я.
Я бы, наверное, заплакала, если бы толком знала, как это делается, а так как я этого не знала, оставалось лишь в лицо сестры всмотреться внимательным взглядом и спросить:
– Что ты там с сонным зельем придумала-то?
Спросить и порадоваться тому, что пугающие мысли о моём ближайшем будущем можно на время засунуть в самый дальний уголок мозга.
– А что? – Маарит шмыгнула носом. – Если Рэйху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью всё было... Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!
От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на жёлтую луну, что рассматривала своё отражение в зеркальных водах Большого Озера.
– Карфу в жертву богам принесёшь, - продолжала нашёптывать мне свой план Маарит, – а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И всё, дело сделано!
Я вздохнула. В то, что у нас всё получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.
– А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву её принесу, и простыни кровью измажу?
Маарит фыркнула.
– Сама ты дурья! Буду я ещё разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.
Я в ужасе прикрыла глаза. Даже думать не хотелось, что сотворит с нами глава рода, если когда-нибудь об этом узнает.
– Да не дёргайся! – сестра беззаботно рассмеялась.
– Это меня свекровь научила. Говорит, лучшее средство от дурного муженька избавиться. Наш-то батюшка, как налакается, так прямо в сенях рухнет и спит до утра, а Айху другой. Ему всё мало – сначала льёт дурман-воду в глотку, как в бездну, а потом во Двoре ко всем цепляется и жизни не даёт. Да ты не бойся, Эстэри, никто ничего не заподозрит! Самое страшнoе, что может случиться – все подумают, что батюшка дурман пересушил, потому всех и срубило.