Тринадцатая ночь
Шрифт:
Появился поднос с кувшином вина и вазой с финиками и инжиром, и Оливия с удовольствием приобщилась к фруктам.
— Выслушивать сплетни — трудное дело, — сказала она, заложив за щеку инжир. — Приходится глубоко копать, чтобы выяснить правду. Итак, о вашем деле. Новые пути доставки пряностей, верно?
— Вы на редкость хорошо осведомлены.
— Положение обязывает. Для содержания такого дома нужно большое состояние. И оно должно приумножаться, чтобы я могла обеспечить будущее всех этих дурно воспитанных отпрысков.
— Неужели
— Конечно.
— Мне дали понять, что этим занимался ваш супруг.
— Иногда и супруг помогает. Когда трезв, разумеется. Однако в последнее время это состояние наблюдается все реже и реже.
— Как жаль, что он не уделяет больше внимания вам.
Вихрь разыгравшихся до драки детей с гиканьем пронесся по залу.
— О нет, на мой взгляд, я не была обделена его вниманием, — сухо сказала она, глянув на малышей, которые, сцепившись, катались по полу и визжали во всю мощь легких, пока за ними не примчались несколько утомленных нянюшек и не уволокли весь выводок обратно. — Ему хочется сменить обстановку. Я не возражаю. Пусть отправляется в следующий крестовый поход, коли пожелает. Если в доме будет немного меньше нытиков, нам всем это пойдет на пользу. Так как же насчет пряностей, слухи не врут?
— Нет, но мне сказали, что нужно дождаться назначения регента.
— Тогда вы вполне можете побеседовать со мной.
Вдевая новую нить в иголку, она невозмутимо встретила мой пристальный взгляд, сидя на своем уютном островке.
Так, так, подумал я. Очередной кандидат на регентство, и на сей раз довольно могущественный.
— Позволит ли городской совет стать регентом женщине? — вслух спросил я.
— Почему бы нет? — удивилась она. — Есть исторические прецеденты. Ирина, Феодора.
— Они византийского происхождения. У них весьма оригинальные традиции.
— А в сущности, разве так уж сложно воспитать маленького герцога? У меня в этом деле большой опыт, как вы заметили.
Издалека донеслись отчаянные крики и звон бьющегося стекла.
— И у вас это прекрасно получается, — сказал я. — Что ж, я ничего не имею против. Если вы станете регентшей, я с радостью заключу договор с вами. Но почему вы, а не герцогиня?
Она заговорщицки наклонилась ко мне.
— Она не из наших краев, во-первых, а во-вторых, у нее есть некоторые странности. Вы знаете, как она стала герцогиней?
— Да, — быстро сказал я, постаравшись предотвратить попытку очередного пересказа.
Явно разочарованная, она мило надула губки, но продолжила:
— В любом случае пять наших родовитых дворян желают возложить эту ответственность на коренного орсинца. А я самая богатая из этой пятерки. Стоит ли продолжать?
— Нет, все и так абсолютно ясно. Так как бы ваша светлость отнеслись к тому, чтобы пара судов с пряностями разгрузилась в вашем порту, избежав непомерных пошлин Венеции?
— А будет ли среди них корица?
— Я
— Тогда в качестве разумного вознаграждения для герцога и нашего города я сочла бы, скажем, ежегодный сундук корицы. Я обожаю ее.
— Договорились, сударыня. И быть может, еще немного экзотических специй из следующего путешествия, способных добавить остроты к вашему и без того опьяняющему очарованию.
— Мой дорогой германец, вы изумляете меня. Наверное, мне стоит отправить супруга в Иерусалим, а вас придержать здесь.
— Каждый из нас, сударыня, стремится овладеть своими святынями.
Хриплый стон с верхнего этажа эхом разнесся по дому, заглушая надрывные детские крики. Оливия едва повела глазами.
— А вот и Себастьян проснулся, — отрывисто сказала она. — Возможно, вы предпочтете уйти.
— Но мы с ним уже встречались вчера вечером, — возразил я.
— Могу заверить вас, что у него не осталось об этом никаких воспоминаний. Я попрошу моего управляющего проводить вас. Если пожелаете, можете обсудить с ним детали вашего предложения. Я имею в виду доставку пряностей. Эй, Фабиан!
Он появился так быстро, как будто подслушивал каждое слово нашего разговора. И Оливия это тоже поняла, но ее это не обеспокоило.
— Будь повежливее с нашим гостем, Фабиан. Его замыслы могут оказаться весьма выгодными для нас.
— Слушаюсь, графиня, — произнес он, чрезмерно низко поклонившись.
— Синьор Октавий, вы упомянули о прибытии второго странника. Прошу, поделитесь со мной последними слухами, будьте любезны.
— С удовольствием, мадам, — сказал я, поднимаясь и также почтительно кланяясь ей. — Нынче на площади появился один фигляр из Толедо. На редкость остроумный малый и искусный жонглер. Возможно, ему удастся развлечь ваших детей.
— Возможно, — задумчиво произнесла она. — Странное предзнаменование.
— Что ж в нем странного, сударыня?
— В моей жизни появление шутов связано со смертью. Вы не замечали этого, Фабиан?
— Определенно ваша светлость изрекает истину, — ответил он с самым подобострастным видом. — После смерти вашего брата появился пьянчужка Фесте, а сейчас вот новый шут после смерти герцога.
— Всего-то пара шутов, а вы уже видите в этом закономерность? — насмешливо удивился я. — Мне требовалось бы гораздо больше доказательств, чтобы признать это неким предзнаменованием.
— И все-таки странная своевременность, — упорствовала она. — Разыщи этого малого, Фабиан, и выясни, зачем он явился.
Он поклонился и пригласил меня к выходу. Когда мы подошли к воротам, я спросил его:
— Она всегда так суеверна?
— Не стоит недооценивать ее ума, — предупредил он. — Она будет поумнее всех в нашем городе. За исключением, возможно, герцогини.
— Неужели?
— Да. А по расчетливости и властности она превосходит ее. Вы не знаете, где мог остановиться этот шут?