Тринадцатая ночь
Шрифт:
— Ну-ка, позвольте помочь вам, — сказал я.
Сэр Эндрю, поскользнувшись на обледенелой дороге, неуклюже раскорячился над рассыпавшейся охапкой дров. Я начал собирать их, пока он старательно ощупывал ушибленный нос.
— Не сломал на сей раз, — весело сообщил он. — Нечаянная радость. Благодарю вас. Нынче утром я отправил моего слугу с разными поручениями, вот и пришлось самому выходить за дровами. И теперь придется снова собирать их. Я уже собрал почти все.
Изящно подняв с земли последнее полешко, он жестом предложил мне следовать за ним, не делая никаких попыток забрать у меня остальную ношу.
— Вы, кажется, хотели посмотреть
Я кивнул, изображая воодушевление. Сэр Эндрю привел меня к небольшому дому поблизости от северных ворот, обогнув который мы оказались перед какой-то плохонькой пристройкой, извергавшей черный зловонный дым.
— Все идет прекрасно, — сказал он, одобрительно принюхиваясь.
Он показал на верхнюю часть входной двери, и я увидел там грубо выкованный железный крест, прибитый гвоздями.
— Оберегает от демонов, — пояснил он. — Отлично действует. Ни один не появлялся с тех пор, как я прибил его.
— А что, прежде они вам сильно докучали? — поинтересовался я.
— Да нет, — признался сэр Эндрю, — но нельзя же быть слишком беспечным. Мы здесь, знаете ли, имеем дело с таинственными и опасными силами, а демоны как раз охочи до такого рода понятий. Неразумно искушать судьбу.
Ударом ноги он распахнул дверь и нырнул в домишко.
«Боже, синьор Огнепоклонник!» — оглядевшись, подумал я. Множество огней, пылающих в этом душном помещении, разогревало бронзовые жаровни со своеобразными сосудами. На краях жаровен примостились маленькие бронзовые пеликаны, державшие в клювах железные чурки, которые плавились в отвратительно зловонных растворах. На огне разогревались перегонные кубы и многочисленные колбы, как открытые, так и закупоренные, но все наполненные какой-то кипящей, шипящей и плюющейся жидкостью. Смрадный дым и разноцветные испарения настолько насыщали воздух, что у меня заслезились глаза, а кожа запылала, как обожженная, хотя я даже не приближался к печам. Огонь в них поддерживали несколько мальчиков, при нашем появлении испуганно оглянувшихся, словно они принялись за работу за мгновение до нашего прихода. С ног до головы их покрывал толстый слой копоти, и они были так окутаны дымом, что меня бы не удивило, если бы именно их тут готовили в качестве копченого мяса. В течение всего нашего пребывания в лаборатории один из мальчиков постоянно чихал, и его приступы угрожали продлиться целую вечность. Вообще все это помещение представляло собой некую угрозу всем чувствам, как индивидуальным, так и общественным. Хозяин этого безобразия сиял от счастья, и его бледная ухмыляющаяся физиономия смутно отражалась в зеркале, стоявшем на каком-то пьедестале в другом конце лаборатории.
— Луций, подкинь еще немного дров в тот очаг, — велел он. — Нет, окуни их сначала в ту бадью. Нужно, чтобы они горели медленно. Филипп, я плачу тебе за то, чтобы ты качал меха, а не пялился на них. Благодарю. Вот, я принес вам дров.
Он бросил свое единственное полешко мальчику, который ловко подхватил его и отправил в высившуюся рядом с ним кучу. Туда же я свалил и мою охапку.
— Знаете, как трудно выбрать правильный режим подогрева, — посетовал сэр Эндрю. — Принципы, изложенные божественным Гермесом Трисмегистом, бывают ужасно туманными, особенно когда нет никакого реального способа оценить жар огня, разве что сунуть в него руку, чего я совершенно не желаю больше делать.
Говоря это, он рассеянно потирал свою левую руку, и я заметил на ней выползающий из-под
— Но ведь он был вынужден изъясняться столь туманно, — парировал я. — Иначе его открытиями мог бы воспользоваться любой человек, а не только избранный круг ученых. Очевидность обесценила бы сами поиски.
— Натурально, натурально вы правы, — сказал он. — Итак, дружище Октавий, как вам здесь нравится? Новейшие приборы и полный набор материалов для исследований. Я затратил немало лет и кругленькую сумму на оборудование лаборатории. Но надеюсь, вскоре меня ждет вознаграждение.
— Уже скоро? Значит, вы нашли камень?
Он махнул рукой на конец стола, заваленного кучей камней самых разнообразных форм, размеров и цветов.
— Возможно, сейчас он уже лежит среди них. А возможно, надежно скрыт под снегом в ожидании грядущей весны. Главное в том, что я уже готов к его обнаружению.
— Понятно. Тогда вам, наверное, будут не интересны новые исследования? — сказал я, вытаскивая из мешочка обычный на вид булыжник.
Он с жадностью выхватил его у меня из рук и поднес к свисающему с потолка светильнику, лучи которого тщетно пытались пробиться сквозь дымовую завесу.
— Где вы раздобыли его? — спросил сэр Эндрю, разглядывая со всех сторон новое приобретение.
— В Каире, во владениях Альмохадов, — ответил я.
— Вы привезли его из несусветной каирской дали? — изумленно ахнул он.
— О, даже из еще более несусветной. Его привез караван, пришедший из глубин Африки, где этот камень хранился, спрятанный могущественным магом по особому обряду, омытый кровью жертвенных животных и недоношенных эмбрионов. По крайней мере, так сказал человек, продавший мне его.
Я частенько замечал, что европейцы готовы поверить любой самой смехотворной и нелепой выдумке, если ей придать африканскую окраску.
— Но вы еще не проверяли его?
— Увы, нет, сэр Эндрю. Странствия увели меня далеко от моей собственной лаборатории, и мне не удалось найти по пути обладателя необходимого оборудования. Представляете, как я обрадовался, встретившись с вами?
Он зарделся от такой похвалы, и я впервые увидел розовый оттенок на его бледных щеках.
— То есть я могу… — робко сказал он, и я кивнул в ответ.
Тогда он бросился к столу, в спешке опрокинув на пол колбу с каким-то кипящим раствором. Тотчас вспыхнуло пламя, и Луций в ужасе отшатнулся, глядя, как медленно начинают дымиться его штаны. Второй лаборант быстро подбежал и загасил как Луция, так и пожарчик, а потом совершенно спокойно вернулся к своему делу, словно такого рода вещи происходили здесь постоянно.
Сэр Эндрю осторожно положил новый камень на керамическую подставку, потом взял глиняный сосуд и капнул на него какой-то полупрозрачной жидкостью. Ничего не произошло.
— Пока очень хорошо, — пробормотал он. — Значит, с азотной кислотой он не реагирует. А если так?
Он взял склянку с ртутью, осторожно вытащил пробку и полил ею мой булыжник. Опять-таки никакой реакции не последовало. Продолжая экспериментировать, он погонял по камню шарики ртути. По-прежнему безрезультатно. Вздохнув, он согнал их обратно в склянку маленькими щипцами.
— Боюсь, что вас прискорбно обманули, брат Октавий, — сообщил он мне. — Этот камень не растворяется под действием ртути, а без растворения невозможно достичь сублимации. В свою очередь, без сублимации не бывает никакого разложения, превращения, ферментации и так далее. Я надеюсь, вы не слишком много заплатили за него.