Тринадцатая пуля
Шрифт:
А может, и не провинился он ни в чем, а просто ради забавы его боевые друзья укокошили того, с кем еще вчера вместе глушили самогонку, распевали боевые песни и вешали на осинах подозрительных священников и обобранных мужиков.
А может, попал он к петлюровцам, а у тех с еврейскими парубками разговор был короткий.
И вообще революция — дело темное. В общем, не стало Иосифа Мертваго — только неразборчивая эпитафия на маузере…
Вот тебе и "Да здравствует Ленин!". Ах, Владимир Ильич, Владимир Ильич, сколько же всякого добра на вашей совести,
Сколько лет кряду доверчивый русский народ груду корабельного железа, ржавевшего в грязной невской воде, связывал с именем Ленина! Аврора, чистая богиня утренней зари, дав имя окаянному крейсеру, сама того не ведая, стала символом зари кровавой на Руси. Пукнув, как известно, холостым, крейсер призвал к выстрелам всамделишным и на много лет дал "добро" на кровавую резню.
Меня всегда умиляла тусклая лампочка, названная в его честь "лампочкой Ильича". Можно подумать, что это он, пламенный марксист, является автором выдающегося изобретения девятнадцатого века, решительно, по-революционному отобрав приоритет у Томаса Алвы Эдисона и Павла Николаевича Яблочкова…
Глава 8
…После недолгих раздумий я решил отправиться в К***. Я как раз удачно и, как мне думалось, выгодно продал несколько своих работ какому-то французу или бельгийцу, и деньги у меня были.
В К*** обитал Алекс, старинный мой друг и собутыльник. Чтобы было понятно, К*** — столица одной из бывших союзных республик, где Алекс теперь занимал какой-то очень солидный пост.
Лидочке пришлось на время перебазироваться в Переделкино на дачу знаменитого драматурга и писателя Василия Бедросова, который жил там, если не ошибаюсь, в двенадцати комнатах, деля их с женой, тремя ленивыми, страдающими от обжорства биглями, симпатичным рыжим котом и не очень сообразительным многоцветным попугаем, выучившим за всю свою невероятно долгую жизнь всего одно слово, да и то матерное. Зато глупая птица умела лихо отчебучивать цыганочку, что и проделывала в присутствии гостей, которые в этом гостеприимном доме никогда не переводились. Принимать гостей Бедросовы обожали.
Соня, жена Васечки, держала специально для пышных застолий кухарку с редким именем Гюльчетай, которая готовила восхитительные узбекские пловы, лагманы и шашлыки.
Сама Соня свои кулинарные таланты умело скрывала, почти насильно потчуя разъевшегося в последние годы стокилограммового Васю вываренными овощами и обезжиренным кефиром.
Когда-то, очень давно, я приютил Васю Бедросова. Был он тогда бездомным, безденежным и мечтательным. Прожил он у меня несколько месяцев, регулярно гоняя в магазин за водкой и колбасой.
Был Вася в те времена грязен, не чесан, задумчив… Прилипая носками к паркету, неторопливо разгуливал по квартире, и, с внушительным видом вздыхая, рассуждал о проблеме добра и зла. Уже тогда Вася был совершенно уверен, что он гений.
Потом что-то изменилось в его жизни. Он удостоился, так сказать, благосклонного взгляда Фортуны. Слава Богу, так бывает… И не только с нашими врагами.
…Вася Бедросов, лучезарно улыбающийся, в солидных очках, с голливудскими сединами, свежий, розовощекий, встретил меня и Лидочку на пороге своего роскошного дома.
Коньком Васи была сортирная тема.
Он знал, что эта тема должна будет красной нитью
Он сокрушался, что эта тема пока еще мало разрабатывается, а если разрабатывается, то разрабатывается крайне не профессионально, скабрезно, не остроумно и не изобретательно.
Его удручало, что население не доросло до понимания вершин, на которых покоятся ненаписанные Васины шедевры.
Бедросова мучила мысль, что если он все-таки напишет эти книги и найдет издателя, то поймут его очень и очень не скоро — настолько капитально он был в этом уверен, его идеи опережают наше жалкое время.
Русский читатель многого лишается, не уделяя должного внимания этой заповедной и глубоко сокрытой части человеческой жизни.
А чтобы не умереть с голоду, Вася уже много лет вынужден писать модные пьесы, любовные и детективные романы, которые публикует под различными женскими псевдонимами. Романы идут нарасхват.
Пока Лидочка знакомилась с женой драматурга, домом и его многочисленными обитателями, Вася Бедросов, мягко взяв меня под руку, провел в гостиную и усадил в кресло у горящего камина.
Было видно, что он истосковался по свежему собеседнику и ему не терпится потрепаться на тему о взлелеянных в одиночестве замыслах и прочитать наизусть — память у Васечки феноменальная — куски из гипотетических книг.
— Актеры, — начал он, глядя на огонь сквозь рюмку с коньяком, — актеры очень не любят, когда кинорежиссер по ходу съемок, в соответствии со сценарием, укладывает их в гроб. И хотя гроб бутафорский, а актер находится в самом цветущем мужском возрасте и готов, несмотря на свои шестьдесят пять, хоть завтра сыграть принца Датского, кинематографические предания гласят, что нередко за бутафорским гробом из клееного картона следует настоящий, сработанный из грубо сколоченных досок, пахнущих свежей осиной или, если актер богат, дубом или сосной. Памятуя об этом, Андрюшенька, я с опаской берусь за сцены, где мне, как писателю, предстоит действовать от первого лица. Как некогда говаривал предусмотрительный и осторожный господин Беликов — как бы чего не вышло.
— Я уверен, — со значением посматривая на меня, продолжал Васечка, — что пышущий здоровьем актер, лежа в фальшивом гробу, подает, сам того не ведая, кабалистические знаки безносой старушке с косой, а та, известное дело, медлить не любит. И вообще, поверь мне, на театре загадок хоть отбавляй! И как бы в свое время ни орал Станиславский свое "Не верю!", повелевая актерам проживать сценические жизни как свои собственные, даже он избегал касаться непознаваемых тем, представлявших загадку не только для гениального создателя Системы, но и для профессиональной гадалки или записного экстрасенса.
Отхлебнув из рюмки, Васечка с увлечением сказал:
— Сегодня с утра я пребывал в задумчивости — я всегда основательно задумываюсь, увы, без этого не обойтись, когда начинаю новую вещь. Это уже потом особенно думать не надо, и, можно положившись на профессиональные навыки, позволить действию мчаться как бы самому по себе и подчас помимо воли автора, подобно локомотиву, на скорости потерявшему машиниста. Сейчас многие так пишут. Так вот, пребывал я, значит, в задумчивости, и мои праздношатающиеся ноги принесли меня к покосившемуся деревянному сортиру, диссонирующему с ухоженным домом и всем, что его окружает…