Тринадцатая сказка
Шрифт:
— Понимаю, — сказал мистер Ломакс и сочувственно понизил голос. — До меня доходила кое-какая информация в этом смысле.
В ответ на эту любезность я перегнулась через стол и также заговорила доверительным тоном:
— Вы, разумеется, знаете кое-что и о нашем дяде… Вам ведь приходилось иметь с ним дело? Там тоже все далеко не просто. — И, устремив на адвоката самый чистый и открытый взгляд, какой только сумела изобразить, я добавила уже громче: — Вы не представляете, как мне приятно в кои-то веки пообщаться со здравомыслящим человеком!
Он срочно прокрутил в голове все слухи, в последнее время доходившие до него из Анджелфилда.
— Это удовольствие взаимно, мисс… Простите, вы не могли бы напомнить мне фамилию вашего отца?
— Вы имеете в виду фамилию Марч. Но мы привыкли к тому, что нас именуют по материнской фамилии. В деревне нас называют «близняшки Анджелфилд». Мистера Марча никто уже не помнит, а мы с сестрой и подавно. Мы ведь никогда его не видели. И мы не поддерживаем отношений с его родными. Я часто думала о том, чтобы официально сменить нашу фамилию.
— Это можно устроить. Почему бы нет? Не предвижу здесь никаких проблем.
— Отложим это до следующего раза. Сейчас мы хотим…
— Да, разумеется. Насчет организации похорон можете не беспокоиться. Насколько я понял, вы не знаете, когда вернется ваш дядя?
— Вряд ли это случится скоро, — сказала я, покривив душой лишь отчасти.
— Ничего страшного. Если он не вернется вовремя, чтобы оплатить расходы, я устрою все от его имени, а позднее представлю ему счет.
Мое лицо успешно выразило то самое облегчение, которое он ожидал увидеть. Воспользовавшись его минутной расслабленностью (как-никак он сделал доброе дело, сняв бремя с сиротских плеч, и имел полное право насладиться сознанием собственного благородства), я забросала его вопросами, выясняя, как лучше всего поступить девушке вроде меня, имеющей на руках сестру вроде моей и на неопределенное время лишившейся своего опекуна. Он коротко обрисовал ситуацию с юридической точки зрения, и я тотчас прикинула, какие шаги и в какой последовательности мне следует предпринять.
— Впрочем, все это только теория и не имеет отношения к вашему случаю, — поспешно добавил он, сообразив, что слишком увлекся составлением для меня плана действий; сейчас он охотно взял бы назад три четверти сказанного. — Ваш дядя скоро будет дома, и все уладится само собой.
— Будем надеяться, — сказала я.
Мы уже были у двери, когда мистер Ломакс вспомнил нечто важное:
— Кстати, он не оставил никакого адреса?
— Вы же знаете моего дядю!
— Да, так и я думал. Но вы хотя бы приблизительно знаете, где он может находиться?
Мистер Ломакс мне понравился, но это ничуть не мешало мне ему врать. Ложь — вторая натура для девчонки вроде меня.
— Да… то есть нет…
Он насторожился.
— Потому что если вам неизвестно, куда он отправился… — Адвокат вернулся мыслями к тем юридическим тонкостям, которые только что мне поведал.
— Я знаю лишь то, что он нам сказал.
Мистер Ломакс выжидающе поднял брови.
— Он сказал, что едет в Перу.
Глаза мистера Ломакса округлились, а его челюсть слегка отвисла.
— Но мы-то с вами понимаем, что это не может быть правдой, — заключила я. — Он ведь не мог на самом деле уехать в Перу?
И, послав ему напоследок самую светлую и ободряющую из своих улыбок, я закрыла дверь, предоставив адвокату в одиночестве ломать голову на мой счет.
Настал
— Миссис Проктор, бабушка того юноши, просто чудо что за женщина, — сообщила я ей. — Передайте вашему мужу благодарность за то, что он ее пригласил.
Хотя я подозревала, что юный Проктор все это время за мной наблюдает, мне так и не удалось застать его за этим занятием.
Похороны Джона тоже были неподходящим местом для плача. Пожалуй, даже наименее подходящим из всех. Ибо я была мисс Анджелфилд, а кем был он? Всего лишь садовником.
В конце заупокойной службы, пока священник проникновенно и без малейших шансов на успех обрабатывал Эммелину — «Не следует ли вам почаще посещать церковь? Милость Господня ко всем Его детям воистину безгранична» и так далее в том же духе, — я прислушалась к беседе мистера Ломакса и доктора Модсли, которые стояли в нескольких шагах за моей спиной и ошибочно полагали себя вне пределов слышимости.
— Весьма разумная юная особа, — говорил адвокат доктору. — Правда, я не думаю, что она полностью осознала всю сложность ситуации, — вы в курсе, что местонахождение их дяди пока не установлено? Но я уверен, что она справится и с этой проблемой. Я взял на себя решение финансовых вопросов, поскольку она беспокоилась об оплате похорон садовника. У этой девушки доброе сердце и ясная голова.
— Да, — промямлил доктор.
— До недавних пор я пребывал в убеждении — заметьте, я сам не знаю, на чем оно основывалось, — что обе девочки… э-э… не совсем адекватны. Но после встречи с ними я убедился, что одна из них, к счастью, в полном порядке. Разумеется, вы, будучи их врачом, гораздо лучше меня осведомлены на сей счет.
Я не смогла разобрать ответное бормотание доктора.
— Что значит «из мглы»? — удивился адвокат. — О какой мгле вы говорите?
На сей раз ответа не последовало, и адвокат задал новый вопрос:
— Никак не пойму: кто из них кто? Мне не удалось это выяснить во время встречи с ними в конторе. Как зовут ту, что в здравом уме?
Я слегка повернула голову таким образом, чтобы краем глаза видеть собеседников. Доктор смотрел на меня с тем же глубоко озадаченным видом, какой не покидал его на протяжении всей службы. Куда подевалась та заторможенная, полусонная кукла, которая два месяца провела в его доме? Еще совсем недавно эта девочка была не в состоянии произнести хотя бы слово по-английски и донести ложку до собственного рта, не говоря уже о том, чтобы заниматься организацией похорон и по-деловому совещаться с юристами. Растерянность доктора было нетрудно понять.
Он поглядел на меня, потом на Эммелину, потом опять на меня.
— Я полагаю, это Аделина, — прочла я по губам его тихий ответ и с улыбкой представила, как в одночасье рушится карточный домик научных теорий и экспериментов доктора Модсли.
Поймав его взгляд, я подняла руку и помахала обоим. Обычное проявление благодарности за то, что оказали мне поддержку и пришли проводить в последний путь практически незнакомого им человека. Именно так воспринял этот мой жест адвокат. Ну а доктор, я думаю, истолковал его на свой лад.