Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие
Шрифт:
Однако события приняли иной поворот с обнаружением полного текста отчета Ибн Фадлана в древней рукописи, найденной в персидском городе Мешхеде. Открытие, сделанное в 1923 г. д-ром Зеки Валиди Тоганом (подробности о нем ниже), произвело сенсацию среди востоковедов. Оно не только подтвердило подлинность тех отрывков рассказа Ибн Фадлана о хазарах, которые цитировал Йакут, но и позволило ознакомиться с ранее неведомыми отрывками, опущенными Йакутом. Более того, после путаницы, созданной Йакутом, Ибн Фадлан, Истахри и Ибн Хаукаль были признаны независимыми источниками, подтверждающими друг друга [208] .
Ценность представляют также рассказы Ибн Русте, ал-Бекри и Гардизи, которых я цитировал нечасто, поскольку их содержание в основных чертах соответствует содержанию главных источников.
Другой, независимый, видимо, источник — это ал-Масуди (умер примерно в 956 г.), известный как «арабский Геродот». Он был неутомимым путешественником, обладал ненасытным любопытством, однако у современных арабистов к нему предвзятое отношение. Так, «Энциклопедия ислама» утверждает, что его путешествия были вызваны «сильной жаждой знаний. Однако она была поверхностной и неглубокой. Он никогда не докапывался до первоначальных источников, довольствуясь поверхностными запросами, и некритично принимал басни и легенды».
Впрочем, то же самое можно сказать о любом средневековом историографе, что христианском, что арабском.
Среди византийских источников ценнейшим является труд Константина VII Багрянородного «Об управлении империей», созданный примерно в 950 г. Ценность его проистекает не только из содержащейся в нем информации о хазарах (в особенности об их отношениях с венграми), но и из сведений о русах и населении северных степей.
Константин (904-959 гг.), император-ученый, был завораживающей личностью. Неслучайно Арнольд Тойнби признался, что тот «завоевал его сердце» (114; 24): это была любовная связь с прошлым, начавшаяся еще в студенческие годы. В конце концов она произвела на свет монументальное исследование Тойнби «Константин Багрянородный и его мир», изданный в 1973 г., когда его автору уже исполнилось 84 года. Как следует из заглавия, акцент делается как на жизни и деяниях Константина, так и на тех особенностях мира, в котором жили как сам Константин, так и хазары.
Тем не менее, восхищенное отношение к Константину не помешало Тойнби заметить его недостатки как ученого: «Сведения, собранные в сочинении „Об управлении империей“, были почерпнуты в разное время из разных источников, а сам труд — это не исследование, автор которого переработал бы и по-своему расположил бы материал, а собрание текстов, подвернутых самой зачаточной редакции» (114; 46). И дальше «Трактаты „Об управлении империей“ и „О церемониях“ в том виде, в котором Константин представил их на суд потомков, покажутся читателям прискорбно невразумительными» (114; 602). (Сам Константин питал трогательную убежденность, что его сочинение «О церемониях» — это «настоящий шедевр» и «памятник истинной учености, плод любви» (114; 602)). Ранее схожую критику высказывали Бьюри (22; 570-571) и Маккартни, пытавшийся найти логику в противоречивых утверждениях Константина о миграциях мадьяр:
«…Неплохо бы помнить о содержании трактата „Об управлении империей“ — этого собрания записей
Но не стоит выплескивать вместе с водой и ребенка, что порой делают ученые мужи. Константин обладал уникальной среди историков привилегией — изучать архивы своей империи и получать доклады из первых рук, от своих чиновников и посланцев, отправленных в заграничные миссии. При осторожном обращении и привлечении других источников, это сочинение высвечивает многие обстоятельства той темной эпохи.
Помимо устного фольклора, легенд и песен (например, «Слова о полку Игореве») самым ранним русским письменным источником является «Повесть временных лет», ссылаясь на которую, разные авторы называют ее по-своему. «Древнерусской хроникой», «Псевдо-Нестором», «Книгой Анналов». На самом деле это — составленная в первой половине XII века компиляция более ранних повестей, относящихся к началу XI в., с вкраплениями еще более ранних преданий и записей. Поэтому, как считает Вернадский (116; 178), она может «содержать фрагменты доподлинной информации даже по периоду с VII по Х век» — эпохе, жизненно важной для хазарской истории. Главным составителем и редактором был, вероятно, ученый монах Нестор (род. в 1065 г.) из Киево-Печерского монастыря, хотя не все специалисты согласны с его авторством (отсюда «Псевдо-Нестор»). Если не вдаваться в проблему авторства, то «Повесть временных лет» — бесценный (хотя и не безупречный) путеводитель по соответствующему периоду. К сожалению, она не идет дальше 1112 г., когда как раз началось загадочное исчезновение хазар.
О еврейских средневековых источниках по Хазарии речь пойдет в Приложении III.
Было бы бесцеремонностью высказывать собственное мнение о достоинствах уважаемых историков, чьи труды я цитировал, — таких, как Тойнби или Бьюри, Вернадский, Барон, Маккартни и другие, — занимавшихся различными аспектами хазарской истории. Последующие замечания относятся к авторам, чьи сочинения имеют ключевую важность для поднятой проблемы, однако сами авторы известны только специально интересующимся этой проблемой читателям.
Наиболее выдающиеся среди них — покойный профессор Пауль Эрик Кале и его бывший ученик Дуглас Мортон Данлоп, на момент написания книги — профессор истории средневековой Европы в Колумбийском университете.
Пауль Эрик Кале (1875-1965) был одним из ведущих европейских востоковедов. Он родился в Восточной Пруссии, стал лютеранским пастором и прослужил 6 лет в этом качестве в Каире. Впоследствии он преподавал в разных университетах Германии и в 1923 г. стал руководителем знаменитого Восточного семинара в Боннском университете — международного научного центра, привлекавшего востоковедов всего мира. «Не вызывает сомнений, — писал Кале (65), — что международный характер семинара, его сотрудники, ученые и гости представляли собой наилучшую защиту от нацистского влияния и помогли нам спокойно продолжать нашу работу на протяжении шести лет в нацистской Германии. Несколько лет я был единственным в Германии профессором, имевшим в ассистентах еврея, польского раввина».
Неудивительно, что Кале, невзирая на его безупречное арийское происхождение, в 1938 г. принудили к эмиграции. Он обосновался в Оксфорде, где получил еще две докторские степени (по философии и по теологии). В 1963 г. он вернулся в свой любимый Бонн, где и скончался в 1965 г. В каталоге Британского музея числится двадцать семь его трудов, в том числе «Каирская Гениза» и «Изучение Свитков Мертвого Моря».
До войны среди студентов Кале в Бонне фигурировал молодой востоковед Д. М. Данлоп.