Тринадцатый апостол. Том I
Шрифт:
Названные мною, цепочкой потянулись в пещеру, молча исчезая в ее зеве. Слабый поток Света, исходивший из гробницы, было не сравнить с тем, что ослепил меня в прошлый раз. Но усталость все равно постепенно сходила на нет, я словно окунулся в парное молоко.
Я зашел последним и встал за спинами потрясенных левитов. Двое из них продолжали молчать, один как рыба выпучил глаза и открыл рот, не в силах издать ни звука. Иосиф и Петр опустились на колени перед каменным ложем. Вслед за ними опустился и Лонгин, благовейно поднося к губам свой самодельный
— Свершилось…! — радостно прошептал Иосиф и уже громче повторил — Свершилось!
На том месте, где еще недавно лежало тело Христа, сейчас оставался лишь нетронутый пустой «кокон» свитый из узких полотнищ, пропитанных благовониями. Очертаниями он полностью повторял контуры человеческого тела, и пелены не были нарушены, даже плащаница не сдвинулась ни на сантиметр. Но внутри этот «кокон» был пуст.
А потом прямо на наших глазах на плащанице начал проступать лик Христа. Спокойное, умиротворенное мужское лицо с закрытыми глазами.
— Равви… — всхлипнул Иосиф, вытирая глаза широким рукавом
Один из левитов рванул ворот своей шелковой туники, словно ему стало душно в этой прохладной пещере. Покачнулся и выдохнул
— Этого не может быть…
— Не веришь своим глазам? — усмехнулся я — Или не хочешь верить? Или понял, наконец, кого вы осудили на смерть?
— Это все проклятый Анна!
— Конечно. А вы мимо проходили.
Левит непонимающе уставился на меня — мимо…?
Господи, у них еще и с юмором полная беда…
Но вскоре оказалось, что у левитов не только с юмором плохо, но и с совестью тоже. Двое из них, выйдя из пещеры, быстро очухались и тут же начали кричать, что тело до сих пор в коконе, а римляне не дают его открыть и морочат всем головы. Иосиф с Петром тщетно пытались усовестить левитов, их просто никто не слушал. Остальные первосвященники даже попытались ворваться в пещеру всем скопом, но Петроний с Лонгином быстро всех образумили — пришлось и второй партии левитов заходить в гробницу в организованном порядке, теперь уже в сопровождении Фламия.
Результат был аналогичным — и они вышли оттуда с каменными лицами и отказались признавать правду перед народом. Фламий возмущался, но все бесполезно — на лицо был корпоративный сговор. Толпа евреев, стоящих за оцеплением и не понимающих, что происходит, начала напирать. Некоторые пытались протиснуться между легионерами, чтобы самим попасть в гробницу. Экзальтация толпы все усиливалась — кто-то верил в Воскресение Мессии, кто-то нет, и все поголовно хотели лично удостовериться в том, что его тело из пещеры исчезло. Толчея нарастала, а я просто растерялся. Оставалось последнее средство — достать скрижали из ковчега и заставить первосвященников свидетельствовать на них.
Крикнул Лонгину, чтобы его солдаты не дали затоптать “жен-мироносиц”, по пути отвесил подзатыльник орущему Фоме, сцепившимся в словесной перепалке с одним из левитов. Иаков тем временем уже сбил с ног другого первосвященника и начал его мутузить. Я попытался Словом остановить
И тут тряхнуло так, что все повалились на землю. А следом раздался трубный глас от которого завибрировал не только воздух, но и все тело. Разом заложило уши и заныли зубы. На наших глазах выход из пещеры воссиял, и скала, в которой была вырублена гробница, снова задрожала. Концентрация Света все усиливалась и усиливалась — скоро на пещеру нельзя было смотреть. Люди заслоняли свои лица руками, стараясь укрыться от Света, и в страхе кричали, матери хватали вопящих детей на руки и спасаясь, ползли прочь. Левиты, цеплялись друг за друга, но запутавшись в длинных одеждах, снова валились на землю. Легионеры дружно припали на одно колено и опирались на щиты, пытаясь не упасть рядом с остальными.
На ногах удалось устоять лишь апостолам — их Свет как бы “обтекал”. Петр пристально посмотрел на меня, призывая взглядом встать рядом, и я, с трудом поднявшись с колен, вышел вперед.
В голове торжественно зазвучало Слово. Оно звало в Вечность, возносило и очищало душу. Все мелодии, всех музыкальных гениев человечества словно слились в одну симфонию. И мне кажется, что ее слышали все — левиты, римляне, простые евреи…
Сияние, исходящее из пещеры, наконец ослабло, но не исчезло, а преобразилось — сквозь него проступили очертания мужской фигуры в длинном белоснежном хитоне. Она не шла, а “плыла” по воздуху, не касаясь земли, и Свет теперь исходил от нее.
— Учитель! — Петр вытер выступившие на глазах слезы и первым опустился на колени. Остальные апостолы последовали его примеру.
А я почему-то не смог сдвинуться с места, словно прирос к земле, так и остался стоять соляным столбом. От растерянности, наверное. Я жадно силился разглядеть черты лица Христа, но мне никак это не удавалось. Лицо Христа “плыло”, и я лишь понимал, что вся Красота и Гармония мира воплотилась сейчас в этом человеке. И Боге. Красота эта заставляла мою душу трепетать восторгом, а Слово в моей голове взрываться новыми аккордами.
Христос подошел к апостолам, мягко улыбаясь, протянул руку к голове Петра, но так и не коснулся ее. От Его рук исходил такой концентрированный поток Света, что над головами каждого из апостолова на миг появились нимбы — так сильно было Его благословение.
Евреи и римляне застыли на коленях. Их глаза остекленели, губы пытались произнести слова молитвы, но изо рта не вырывалось ни звука. А я будто был “выключен” из этой сцены, наблюдая все со стороны. И потерял счет времени. Свет исходящий от Христа омывал мою израненную душу, и звал воссоединиться с ним, чтобы раствориться в Вечности. Но этому, увы, не суждено было сбыться…