Тринадцатый сын Сатаны
Шрифт:
— Вадим, ахпер, скажи прямо: а ты не боишься, что у нас что-то сорвется?
Приятели сидели в салоне старенького «жигуля»-«шестерки», принадлежавшего детективному агентству. Айвазян взял автомобиль на вечер по просьбе Вострецова — при существующей в его «конторе» демократии такое не возбранялось, особенно если сотрудник говорил, что ему машина нужна по служебной необходимости. В этом случае сотруднику просто верили на слово и отчета не требовали. Тем более, что Ашот сейчас, было известно, «водил» бизнесмена, а потому вполне мог работать и вечером… Правда, теперь, узнав, с какой целью Вадим обратился к нему за помощью, Ашот начал сомневаться,
— А ты думаешь, меня самого это не волнует? — не отрывая взгляд от окна кафе, хмыкнул Вадим. — Не просто боюсь, а очень сильно боюсь.
Ашот негромко выругался по-армянски.
— Тогда, может, не будем и связываться? — после паузы предложил он. — Еще не поздно нажать на тормоза… Дело-то, сам понимаешь, чреватое… Или ты уверен, что у тебя нет другого варианта?
Вострецов покачал головой.
— Был бы уверен… — вздохнул он. И заговорил, не глядя на собеседника, рассудительно, вернее, рассуждающе, так, что непонятно было, кого он больше уговаривает, себя или приятеля. — Да только ты посмотри, Ашот, как все складно получается. Мне вдруг поручают жутко сложное дело, с загадочным убийством…
Частный детектив поначалу слушал не слишком внимательно. Он сейчас не против был бы рассказать и про собственные личные проблемы. Да только не хотел переводить разговор на свою персону. Ноги вчера от неведомых преследователей унес — и ладно. Потом с этим разберемся, если, конечно, желание по-прежнему будет. Ну а сейчас… В конце концов, не он к приятелю за помощью обратился, значит, не ему и играть в разговоре первую скрипку.
Поэтому Ашот, хлебнув кофе из обжигающе горячей алюминиевой крышечки термоса, кивнул:
— Да, Вадик, ахпер, я помню, ты в прошлый раз мне про ту историю рассказывал.
Вострецов, не замечая несколько отрешенного настроения приятеля, продолжал:
— Вот-вот. Значит, я начинаю в этом деле ковыряться, допрашиваю одного свидетеля, второго — никто ничего не знает, не видел, не слышал…
— Знакомая картина, — снова понимающе вставил армянин. — В наше время видеть что-то лишнее опасно для здоровья — как собственного, так и родных.
— Конечно, — не стал спорить Вадим. — Правда, понимаешь, какое дело, в том, первом, убийстве, про которое я тебе рассказывал в прошлый раз, я вполне допускал, что никто и в самом деле ничего не знает…
— Так не бывает, — заметил Ашот.
Мимо прошуршала шикарная милицейская машина. Приятели невольно замолчали, словно оттуда, из салона «муниципалов», могли услышать их разговор.
И оба подумали в этот момент об одном и том же: какое же раздражение должны испытывать, да и испытывают, простые люди, когда видят подобные шедевры мирового машиностроения на фоне ежедневных сводок о немыслимом количестве умышленных убийств, разбойных нападений и иных преступлений, которые заполонили столицу.
Впрочем, рядовые-то милиционеры тут при чем? Ведь именно на них как раз и лежит основная тяжесть борьбы с криминалитетом. Ну а пользуются они своим служебным положением? Конечно, пользуются! Еще как пользуются! Если оно, это использование служебного положения в корыстных целях, пронизывает сейчас наше общество снизу до самого…
Стоп! — законопослушно остановил себя Вадим. Есть у нас в стране, на любых уровнях снизу доверху, немало честных и порядочных людей. Именно на них держится наше общество, наш законопорядок, наша страна. И именно на них, на честных людей, которые, как бы высоко они ни поднимались
— Ты прав, конечно. Я имею в виду, Ашот, что я не смог найти тех, кто и в самом деле что-то знает, — отвечая на реплику приятеля, поправился следователь, когда многочисленные огни милицейского автомобиля исчезли за поворотом. — А те, кто был на виду, кого я допрашивал, они, допускаю, и в самом деле знают немногое… В общем, скажу тебе откровенно, я почувствовал, что опять оказался в тупике… — невесело закончил он мысль. И тут же встрепенулся, осознав, что едва не потерял основную мысль. — Но знаешь, что странно, Ашот, дело у меня застопорилось, а меня никто не торопит, не топает ногами, не жаждет моей крови… Я только регулярно отчитываюсь о проделанной работе… И тут вдруг это, второе, убийство. Главное, что я знаю точно: оно напрямую связано с первым.
— А откуда это у тебя такая уверенность? — профессионально среагировав на оговорку, быстро спросил Ашот.
Вадим словно споткнулся на полуслове. Замялся, виновато покосившись на приятеля. Таинственные одинаковые, но с разными номерами, карточки, которые второй раз уже находят возле трупов, — ключевой момент. И о их существовании, а точнее сказать о том, что существует ДВЕ карточки, знает всего несколько человек — порознь, возле разных тел их видели многие.
— Понял-понял, — Ашот сам работал в организации, которая занимается расследованиями, знал, что такое служебная тайна, а потому не обиделся на то, что коллега ему выдает дозированную информацию. — Ладно, просто знаем, что связано… И что дальше? Кто убит?
Вострецов был благодарен приятелю за его тактичность.
— Так вот. Понимаешь, какое дело, убит профессиональный киллер Ленька по прозвищу Бык, — продолжил он свой рассказ. — Убит немыслимым способом — я раньше о подобном даже не слышал. Да и не только я — все, кто соприкасался с этим делом, фонареют… Суди сам. Кто-то каким-то образом заманил этого самого Леньку на стройку и в нужный момент перерезал веревку. Быку на голову свалилась строительная бадья, на их жаргоне «калоша», в которой на этажи подают раствор и бетон. Представляешь? У него, у Быка, уже от этого падения не было ни малейших шансов на то, чтобы остаться в живых… Это бы еще ладно — мало ли кто и как с кем сводит счеты… Однако эту «калошу» заранее облили горючей смесью и в момент падения зачем-то подожгли. Понимаешь? В этом несомненно был какой-то скрытый смысл. Но какой?.. К тому же у него, у Леньки, в кармане оказалась крупная сумма денег в валюте… Ну это еще ладно — мало ли у кого сейчас доллары в карманах лежат пачками… Так тут есть еще одна странность — рядом с ним лежал «дипломат» с разобранной винтовкой, из которой до этого уже застрелили по меньшей мере двух человек…
— А что свидетели?
— Свидетели… Свидетели — простые строители. Они, как оказалось, сами помогли подтянуть «калошу» к потолку. Пришел, говорят, какой-то шизик, явный шизик, понимаешь, и говорит, чтобы они так сделали, в смысле, подвесили бадью и чтобы она до понедельника там провисела. Неплохо заплатил — ну они и рады стараться, хотя, конечно, и посмеялись над ним.
— И ничего не заподозрили?
— Я же говорю: хорошо заплатил! А сам, по их словам, явный шиза: дергается, смеется, кривляется… А им-то, строителям, что — да пусть висит!