Тринадцатый знак
Шрифт:
Отношения между обществом и государством будут кардинально меняться не столько под влиянием наших устремлений, сколько из-за неспособности власти доминировать над ними. У политиков, провозглашающих себя защитниками всего рода человеческого, шансов на успех станет не больше, расширятся лишь возможности для более тесного партнерства и сотрудничества у корпораций, банков и правительств, что не исключит их взаимного соперничества, недоверия и отчуждения. Чем ближе к порогу третьего тысячелетия, тем все важнее становится для людей не социально-политическая структура государства, в котором они живут, а вещи самые конкретные, обыденные: есть ли у них интересная работа, доступны ли не только материальные, но и духовные ценности, делающие бытие более содержательным.
Повторится ли черная эпоха средневековья или возникнет нечто схожее с ней? Если иметь в виду государственные деспотизм и своеволие, упадок нравственных ценностей, морали и веры, видимость материального благополучия и разрушения природной среды обитания, то симптомы нынешней и той эпохи весьма схожи. Интеллектуальная инквизиция не утихает, ей органически необходимо пребывать в состоянии политического раздражения, демонстрировать публично, любой ценой свои страсти, драматизм положения, а поэтому провоцировать сложность и многоплановость "малых сцен", деформировать до неузнаваемости реальность, представляя ее в виде силового поля высокого напряжения.
От происходящего на глазах и вероятности нарушения спокойствия в любой момент душе нашей легче не становится. Мы продолжим накопление негативных знаний, будем воздавать культ искусственному интеллекту и информатизации, станем свидетелями ломки идеи прогресса, концепции творчества, в том числе художественного, потери семантического значения знаков, перехода от диалектики к постаналитике. В памяти нашей зачастят провалы, недавнее прошлое (сегодня еще настоящее!) будет по привычке подвергаться остракизму, далекое прошлое - произвольному обращению, но вот одни и те же явления и события мы уже станем рассматривать в более широкой перспективе, вместо одной, как прежде, и новым может оказаться принцип отрицания нового, как такового...
Многие из упомянутых тенденций, их реальное проявление уже получили название постмодернизм. История со смыслом им отбрасывается, точно отработанный интеллектуальный шлак вместе с обществом в виде выстроенной государством пирамиды. Постмодернизм закладывает идею об информатократическом государстве, которое, вместо планирования будущего, должно принимать экстренные меры "в случае необходимости". Что обещает миру, перенасыщенному жесточайшей конкуренцией и борьбой за рынки, всем нам, над чьими головами продолжает висеть дамоклов меч тотального самоистребления? Еще один виток по двойной спирали прогресса или очередная ошибка на пути к познанию истины? Никаких "или - или", постмодернизм не дает обещаний прогнозов ни по части политики, ни экономики, ни культуры и жизни вообще. Это не только новая тема эстетики, но и новое видение мира: если модернизм подразумевает различные средства выражения, разные перспективы и мнения, то пост-модернизму совсем безразличны последовательность и преемственность, им сознательно нарушаются все формы и стили, перемешиваются уровни культуры, действительность показывается без выражения отношения к ней, поиск глубины содержания воспринимается с насмешкой, как и ностальгическая тоска по прошлому, поверхностное же мышление считается также обманчивым.
Конечно, увлекает соблазн отнестись к постмодернизму, как к идеологии политической и экономической экспансии капитализма с его обществом массового по-требления и потребностями постоянных изменений стиля, где даже образ жизни служит товаром для продажи. Однако можно усмотреть в этом пробивающем себе дорогу феномене и недуховное выражение состояния формирующегося нового мирового класса потребителей, связанных между собой электронными средствами коммуникации и передвижения в условиях все более разбухающего от товаров мирового рынка. Для такого нового типа потребителя реальный смысл имеет только время, но не пространство; национальные традиции и культура
Если квантовая механика лишила определенность и последовательность своих оснований, то постмодернизм доводит до экзальтации непоследовательность, терпимость к несоотносимости и несоизмеримости. По сути им экстраполируется развивающаяся эклектическая логика культуры, зародившаяся в Соединенных Штатах, где противопоставление и единство всегда были ядром многонационального духовного наследия.
В постмодернистском видении, политика должна строиться с учетом прежде всего заботы об экологии и необходимости избавить человечество от угрозы ядерной войны, исходить из плюрализма интересов и негосподства одних социальных групп над другими, защиты прав личности, из уважительного отношения к неопределенности, многозначности, правомочности различных и даже противоположных подходов...
После сдачи марксистами своих позиций свобода, справедливость, прогресс будущих поколений будут все так же чреваты трагическими конфликтами; степень же свободы, какой пользуются каждый человек и народ в целом, - по-прежнему соотносится с равенством возможностей, справедливостью, безопасностью и общест-венным порядком. Свобода не станет менее ограниченной, и придется компенсировать, дополнять, примерять, устанавливать разумный баланс интересов.
Другими словами, нет полного, окончательного ответа на многие вопросы, нет критерия объективного на ве-ки вечные и не будет никогда. Утопии могут утешать, но плюрализм ближе к истине, ибо признает многообразие целей, часто противостоящих друг другу. В конечном итоге, что отличает цивилизованного человека от варвара? Думаю, понимание относительной ценности своих убеждений и умение отстаивать их.
Из "холодной войны" в "горячий рынок"
Для серьезного предвидения будущего надо как минимум сознавать, что люди причастны к деланию истории в той же степени, в какой причастна она, творя их.
Говорят, сила японцев - в упорном трудолюбии, немцев - в дисциплинированности. У народов, достигших в процессе исторического развития расцвета экономики и культуры, несомненно есть воля. Решимость в достижении цели, конечно, может объяснить многое, но вряд ли предвосхитить результаты. Есть не законы, а закономерности тенденций, приводящие подчас к совершенно неожиданным результатам.
К концу XX века по-прежнему будут существовать и две противоборствующие тенденции - стремление к вой-нам и предотвращение их. Обе останутся, даже если у одной, как может показаться, станет меньше шансов на существование и свобода выбора между ними сохранится, но при условии, что праву каждого народа строить жизнь по своему усмотрению не будут угрожать извне, а главенствующими окажутся принципы коллективной безопасности и совместного решения международных проблем во все более целостном, взаимозависимом мире. В противном случае нам ничего другого не дано, как только ждать появления высших, более разумных существ с их НЛО, которые прилетят и объяснят нам пути достижения мира и согласия.
Понятие "гражданин планеты" приобретет более ощу-тимое содержание, ибо тенденция от разъединения к интеграции государств будет склоняться в сторону по-следней. Понятие "нация" в его нынешнем виде начнет отмирать, чтобы, очевидно, совсем исчезнуть где-то в первой половине следующего столетия. Будущее межгосударственных отношений пойдет по пути коммерциализации мировой политики, борьбу за главенство идей будут вытеснять экономический расчет и решение проблем удовлетворения потребительских нужд вкупе с сохранением окружающей среды. Явственнее станут вы- рисовываться и контуры верховной власти, не ограниченной национальными рамками. Наирациональнейшим механизмом для демократического правления будет не всемогущее централизованное государство, а федерация, союз независимых государств. Выдержит ли такая форма испытание на выживаемость, станет ясно уже в ближайшие годы.