Тринадцатый
Шрифт:
– Не «чавой-то это», а «как это». Как же ты, Коля, до такого опустился? – выдохнул дым ему в лицо горбун, – Значит, Коля, ты пить любишь? Ну что ж, я тоже не прочь. Может, выпьем с тобой по-дружески, а?
– Так это можно. Если по-дружески, это я всегда за! С хорошими людьми чего не выпить-то? – с опаской оглядел незваных гостей Коля.
– Молодец, уважаю! Душа компании! – обрадовался Грешник и, схватив его за шкирку, подтащил к столу. Перед ними появилась бутылка водки и два граненых стакана. – Ну что, Николашка, присаживайся. Думаю, закуска настоящим мужикам
– Угу.
Бутылка взлетела в воздух и налила по полному стакану ему и Грешнику, при этом в бутылке не убавилось ни капли. Грешник открыл пасть и закинул в нее стакан вместе с содержимым. Тут же у него в руке появился новый, доверху полный.
– Я водку, Коля, стаканами жрать могу! Она, падла, мой хлеб! Больше всего на свете ее люблю! А если она твердой станет, я ее грызть буду! – занюхивая спиртное рукавом фуфайки, прокомментировал Грешник.
Мужчина и женщина, открыв рты, молча наблюдали за ним. Рука Николая сама, против его воли, схватила стакан и влила содержимое в горло. После второго стакана Николай не выдержал.
– Не могу больше!
Он чувствовал опьянение, тошноту и муть, только отключиться не мог, а его рука предательски вливала спиртное в рот.
– Странно. Но ничего, дружище, не хочешь пить, пересиль себя, ты же настоящий мужик! Пример своему сыну! Смертельная доза алкоголя составляет около трех бутылок водки, выпитых за час, при условии, что человека не стошнит. А я не дам тебе переводить продукт. Как говорится, лучше в нас, чем в таз!
– А что с этой делать? – кивнул в сторону женщины Ворон.
Анатас взял женщину за руки и увидел всю ее жизнь и все, чего от нее натерпелся сын. Он мило улыбнулся и погладил несколько раз ее по косматой голове.
– Маркус, оторви этой суке руки и ноги, но сделай это медленно, чтобы тварь могла вдоволь насладиться хрустом костей и треском плоти. Когда все будет кончено, присоединитесь ко мне. Да, и смердит тут слишком. Спалить бы все, – он поднялся и пошел к выходу.
Легионер мгновенно отволок несчастную в комнату, откуда вскоре стали доноситься истошные вопли.
– Я сейчас помру, – еле-еле пробормотал Коля, выпив очередную дозу спиртного.
– Так ты уже мертв! Так что по этому поводу можешь не беспокоиться, – Грешник достал папиросу, отворил дверцу печки, прикурил и вышел, оставив топку открытой. – Прощай, дружище. Не поминай лихом и не забывай, что мы с тобой вскоре встретимся!
Вся троица покинула дом и присоединилась к своему господину. Из печки вырвалось пламя, пожирая дерево и хозяев с таким же удовольствием, с каким поедал подаренную шоколадку маленький Никита, играя с родителями на зеленой поляне. Они шли, пока впереди Анатаса не появился старик.
– Я просил тебя помочь, а что сделал ты?
– Ты проторговался, Падший! Я не заключаю сделок. А если и заключаю, то на своих условиях! Если хочешь знать, я, в отличие от тебя, помог: ребенку лучше будет там, где он сейчас.
– Но зачем было его убивать?
– Он даже не понял этого. Теперь он играет в своем идеальном
– Это же ребенок.
– Думаешь, для меня есть разница? Хороший человек – мертвый человек. Или ты считаешь, что когда я возвышусь, то стану отделять зерна от плевел? Нет, Падший! Хочешь милостыни – иди к моему брату. Тебе пора определится, на чьей ты стороне.
– Ты животное.
– Нет, я самое человечное существо в этом мире. Так что ты, как всегда, не прав, Падший. И ты так и будешь жить среди людей и помогать всем, кто тебя об этом попросит, словно продажная женщина, а все потому, что не можешь определиться, с кем ты. И крови на тебе больше, чем на мне. Я наказываю и знаю, чего хочу, а ты как стоял на распутье, так и останешься там стоять, помогая и добрым людям, и подонкам.
– Может, ты и прав, только не забывай, что помощь моя дана всем, – тихо ответил падший.
– Уйди прочь с моей дороги, – отодвигая рукой старика в сторону, Анатас направился вперед вместе со своими спутниками.
– А все же, кнут или пряник? Что сильнее? Нужно было давно расшевелить этот мир. Добро и зло – вот мерило человечества. Устоят ли они? – поглаживая бороду, пробурчал старик и растворился в пурге.
На следующий день даже бывалые пожарные ужаснулись тому, что увидели в доме. На изуродованное тело женщины упали балки обрушившейся крыши и разрезали его на несколько частей. Мужчина сгорел, сидя за столом и крепко сжимая в руке граненый стакан. В комнате лежал маленький мальчик, задохнувшийся угарным газом. И хотя вся его комната выгорела дотла, огонь не тронул кровать малыша и его самого. Казалось, что он просто спит.
Капитан и Виктор добрались до одиноко стоящего на окраине деревни дома. Он был покосившимся и неухоженным, будто хозяева забросили его уже давно. Весь двор был засыпан снегом, а забор наполовину повален. Неподалеку виднелся каркас сгоревшей постройки.
– Ну что, так и будем стоять или войдем?
– Только после вас, – капитан жестом руки показал, чтобы Виктор шел первым.
– Ага, сейчас! Ты у нас блюститель порядка, вот и давай, а я уж следом. – Зверев несколько раз стукнул в дверь. Тишина. – Может, ее дома нет?
– По-твоему, она на дискотеку ушла? Или в гипермаркет за продуктами поехала на своем «Bentley»? Ей теперь лет десяти до ста не хватает. Моли Бога, чтобы бабка не окочурилась, а то и концы в воду.
Капитан снова постучал. Внутри послышались шаркающие шаги, дверь открылась, и в проеме показалась старая женщина. Она молча осмотрела нежданных посетителей.
– Ну что ж, раз пришли, заходите.
Хозяйка скрылась во мраке дома, оставив дверь открытой. Зверев и Виктор переглянулись и проследовали за ней. Женщина зажгла свечу и осветила тусклым светом путь перед собой. За ней, пытаясь не споткнуться, шли ночные визитеры. В комнате старушка зажгла еще несколько свечей, и стало совсем светло.