Тринитротолуол из Перистальтики

Твердянко Константин

— Ну что, а? Пойдем, а? — подскочила она ко мне и даже схватила за рукав. — Пойдем?

— Погоди. — Осторожно отцепил ее пальцы. — Ты можешь… такой знак сделать, чтобы мужик… Ну, забыл, что видел?

Ведьма приоткрыла рот.

— Не все, не все! — спохватился я. — Что недавно было. Ну… как будто его по башке двинули.

— Ну, есть такой, от которого в голове мутится… — задумалась она. — Не знаю…

— Что? — Я нахмурился.

— Не наводила же! Мать показывала, но я уж худо помню… Да и на человека… Нехорошо.

— А если он про нас расскажет острым ушам, хорошо будет? — Пришлось немного припугнуть ведьму. Сработало. Нехотя она прикрыла глаза, пошевелила

губами, видимо, вспоминая начертание или еще что-то в этом духе. Потом вдруг осведомилась:

— Чем знак-то будем выводить?

— А грязь не пойдет, что ли? — Я поглядел под ноги. Вон сколько краски…

— Не очень, — вздохнула женщина. — Если пальцем выводить, то трудно будет…

В чем именно там состоит трудность, я опять не понял, но уяснил главное: принципиально не мешает, рисовать можно. Раздраженно дернув ухом, повел ее к месту нашего разбойного нападения.

При виде луж крови на дороге, которые еще не успели впитаться в вязкую почву, попутчица ойкнула и заметно побледнела. Там еще и клочки шкуры, куски мяса и потрохов остались… Отсюда не видно, так что лучше ее туда не пускать.

Ведьма обмакнула палец в грязь и, пряча глаза, принялась чертить на лбу у мужика свою закорючку. Тот, видимо, решил, что его готовят к какому-то особо страшному ритуалу — затрясся так, что дрогнула телега, и умоляюще поглядел на нас. Пытался что-то сказать, но вышло только сиплое кряхтение. Что он там собирался выдать, я так и не узнал: колдовские линии все же подействовали, и язык у мужика тут же отнялся. Он безвольно уронил голову на грудь, из уголка рта потекла ниточка слюны. Тьфу, ну и пакость же эти значки. Надеюсь, все сработает в штатном режиме и он не останется дебилом навсегда. А то прирезать было бы гуманнее.

Я наскоро обыскал обмякшее тело. Грабить — так уж грабить… Дожили. Гоп-стоп с применением биологического оружия.

К своей огромной радости, таки нашел в мешочке на поясе примитивное огниво и связку мягкой сухой травы — аналог трута. Забрал вместе с упаковкой — хорошая выделанная кожа, воду не пропустит. И завязывается плотно.

Больше ничего ценного у возницы не обнаружилось — так, пара медяков, которые я и брать не стал. И дрянной ржавый нож — его тоже оставил, эльфийские изделия уж явно получше будут. Развязал жертву — для этого пришлось снимать рукавицы — и отметил, что кончики пальцев уже не так болят при мелких манипуляциях. Вот и слава богу.

Вспомнив кое-что важное, мысленно ругнулся и быстро размазал грязь по лбу мужика. Нечего тут оставлять следы злокозненного колдовства. Вдруг кто-нибудь из местных в этих значках разбирается.

— Ладно, двигаем, — бросил я через плечо, углубляясь в кусты на другой стороне. Отойдем подальше, разведем костер и наконец-то перекусим по-человечески. Надеюсь, за это время химера всю тушу сожрать еще не успела. И куда столько лезет-то вообще.

Косатку-скорпиона вместе с ее ношей встретили быстро, хотя едва не прошли мимо — если бы чудовище не свистнуло, обозначая свое присутствие. Однако! Вроде бы такую нескладную громаду при всем желании не обогнешь, не заметив. А она ухитряется залечь так, что беглый взгляд не различит. Не иначе, это у нее от членистоногих — всякая мерзость наподобие тараканов тоже умеет так забиться в какую-нибудь щель, что и не догадаешься.

При виде изуродованных останков быка ведьма чуть не грохнулась в обморок. Заметно пошатнулась, оперлась о шершавую кору, слегка сползла вниз. Но на ногах устояла, а когда я схватил ее за плечи и встряхнул, быстро пришла в чувство.

— Ты чего, а? — укоризненно спросил я специалистку по темным

практикам. — Подумаешь… Мясо — оно и есть мясо.

— Твой гимори… Он тебя всегда слушается? — внезапно озаботилась спутница. — Как ты ему… Как он понимает, что ты велел?

Кажется, замешательство слишком заметно отразилось на моей чернозубой роже. Ведьма недоверчиво глянула исподлобья и пояснила:

— Я не видала, чтобы ты наводил на него…

— Э-э… Я и не наводил, — замялся я. — Да ты не бойся. Она это… не укусит.

Про себя подумал, что слишком многое про химеру ей знать вовсе не обязательно. Если сама догадается — ну и пускай, а своими мыслями на этот счет я делиться не намерен.

Часа через четыре, когда солнце уже уверенно клонилось к горизонту, мы обосновались в небольшом овражке. Наломали валежника, развели костер. С непривычки запалить трут оказалось сложно, удалось попытки с пятой. Потом худо-бедно накромсал мечом говядины, чтобы пожарить на палках. Эльфа бы, наверное, от такого кощунства хватил бы удар — как же, рубить тушу боевым оружием, словно мясницким тесаком! Если честно, я бы и сам предпочел топор или тесак, только вот выбирать-то особо не приходилось. Такими темпами меч скоро затупится, а точить нечем. Брусок, которым подпиливал когти, остался в сумке. А сумка — в проклятом эльфийском лагере. Когти, собственно, в основном остались там же. Печаль-беда.

Без соли и специй жаркое вышло так себе, но умяли мы его за милую душу — немудрено, после наших-то мытарств. Это вам не сырятиной пробавляться. Тварь же, разумеется, обошлась и так. Хотя я предлагал пару поджаренных кусков, но чудище никакого интереса к ним не проявило. Флегматично глянуло и продолжило глодать тушу в исходном виде.

Сил идти дальше мы тем вечером уже не нашли, поэтому на ночлег устроились там же. Я подложил в костер валежины покрупнее, подкатил трухлявое бревно, поросшее мхом. Теперь тлеть будет медленно, а ведьма пусть уляжется поближе к костру. С вечным переохлаждением иммунитета надолго не хватит. Мне и так сойдет, за зиму, ночуя почти что в сугробах, не простыл ни разу. Даже насморка не подхватил. Разве что лапника подстелю, чтобы удобнее спалось. Провалился в сон в ту же секунду, как лег.

Ближе к полуночи подскочил, сжимая рукоять ножа. Разобравшись, опустил оружие. Но не успокоился. Слишком уж суровым выдалось пробуждение. Ведьма Звитка уже сидела, привалившись спиной к шершавой коре, и зажимала уши руками.

Химера сейчас не просто трещала и шипела в своих кошмарах. Она натуральным образом рыдала. Почти как человек, только скрипя, щелкая и присвистывая. Ума не приложу, что ей там такое снилось… Да и не очень хочется узнавать, если честно. Страшно представить, что в этот момент видело многотонное чудовище, которое без проблем заваливает медведя и выпускает ему кишки.

Я не сомкнул глаз почти до самого рассвета. Как и наша попутчица. Сидел рядом с ней, ощущая, как ползет холодок вдоль позвоночника, и слушая, как хищная тварь заходится слезами и дикой, безнадежной мольбой.

Утром химера, вопреки опасениям, была очень тихой и задумчивой. А то, признаться, я снова начал ее бояться — почти так же, как тогда, в логове. Кто знает, что там у нее за подвижки в психике произошли. Но, слава богу, обошлось. Зависала она, впрочем, почти постоянно — взгляд стекленел, лапы шевелились чисто механически, как у робота. Могла споткнуться на ровном месте и ткнуться мордой в землю или в дерево — но даже тогда глаза твари не оживали. Равнодушно поднималась и шагала дальше. Как вообще можно запинаться, если у тебя восемь ног, и все паучьи? Забыла, как ходить?