Триста метров
Шрифт:
— А я тогда куда? — выступила Варя.
Капитан нахмурился в недоумении.
— А что вы смотрите, как будто я девчоночка малая? Я между прочим гражданка Биричева, могу документ показать.
— Ах вот как. Ну так сиди дома, мужа с фронта жди, под ногами не мешайся, — рявкнул капитан, —
— Нет, товарищ капитан. Я с вами. Вам нужна медсестра, — не унималась задорная Варя.
— Так медсестра ты что ли?
— Ну, почти, — Варя невольно понизила голос, — Меня мама всему научила, она фельдшер. В Минске… осталась.
Капитан недолго бессловесно мерил её взглядом, а потом махнул рукой.
— Лейтенант, предыдущий приказ отставить.
— Е-е-сть, — удивлённо протянул Леонид.
— Со мной сейчас пойдёте, тут Марченко не разберётся, сам решу. А сейчас мне поможете. Пошли уже в избу, тут холод собачий.
— Пусть холода немцы бояться, товарищ капитан, — засмеялся Леонид.
— Ступай-ступай, а то как бы твоей жене не пришлось с тебя и начинать свою службу. Здесь вам уже не хаты с печкой. Здесь уже фронт. Вон там, — он указал на состав, — Начинается наш фронт. Отсюда метров триста.
Гурьбой вошли в избу. Дед замешкался и чуть не растянулся на пути у капитана, но тот и не заметил, он смотрел поверх голов в прокуренную темень потолка. В две тусклых лампочки светилось помещение, и Ленинский портрет едва виднелся на стене.
— Граждане селяне, — громко объявил капитан, — Наши бойцы едут на фронт. Морозы лютые, и тут ты будь хоть немец разпоследний, враз околеешь. Так вот, такое дело, — он переглянулся с Лейтенантом, — Надо тёплых вещей собрать. Всё что есть. Для наших бойцов. Времени
Люди недовольно загалдели. В такой мороз у кого есть лишняя шерстянка, скорее на себя наденет, чтобы не замёрзнуть.
— Ясен приказ, ещё раз спрашиваю? — повторил капитан ещё громче, так что стёкла в избе зазвенели.
— Дядя военный, ты на фронт поедешь, там нужны военные танки, — прошептала Катя и тронула ручёнкой полушубок Леонида.
— Спасибо, — тихо ответил лейтенант, взял игрушку, наклонился и поцеловал девочку в щёку, — Ты мамку слушай и помогай ей, поняла?
— По-ня-ла, — серьезно, по слогам пообещала Катя.
Пока селяне продолжали роптать и сетовать на стужу, где-то в центре толпы началось шевеление. Бабы заохали, мужики им вторили по-своему, но тихо, неразборчиво.
— Дед, ты чего? — изумилась Света.
— Чего-чего, — старик сорвал с себя шапку, сбросил тулуп, размотал потрёпанный и в дырах шарф. Немного покряхтел и поворчал, стянул побитые валенки, — Эх вы, люди. Там наши ребята мёрзнут а вы. Эх…
— А ты?
— Дура ты, Светка. Мне тут до дома триста метров, уж как-нибудь дойду. А им немцев всё зиму от Москвы гнать. Я-то что, я дойду.
Дед скрючился, склонился над своим обносками и подтолкнул их вперед своей палкой.
— Дядя военный, — опять шепнула Катя лейтенанту, — Я видела. У деда глаза разные, а плакают одинаковые.