Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
– Что это?
Ей помогли встать. Пытаясь взять себя в руки, Женевьева произнесла самым повелительным тоном, на какой была способна:
– Как вы осмелились? Я – графиня Бэдфорд Хит, герцогиня Эденби.
– Посмотри-ка, Энтони, эти письма свидетельствуют о заговоре.
– Она участница заговора! Его Величество должен видеть это!
– Эта дама, леди Эденби – йоркистка. Она всегда была врагом нашего короля Генриха!
Обвинение было столь неожиданным, что Женевьева не нашлась, что ответить, в глазах у нее потемнело. Вокруг
– Нет! Эти письма имеют более глубокий смысл. Они…
– Они изобличают Тристана де ла Тера! – раздался чей-то голос.
Один из рыцарей выступил вперед. Женевьева знала, что он принадлежит к семье сэра Невилла, стремившегося усилить свое влияние и потому пользующегося любой возможностью для осуществления этого.
– Сэр… – начала Женевьева, но он прервал ее.
– Я обвиняю вас в участии в заговоре против короля. Отведите ее в Тауэр, я должен немедленно повидать Тристана де ла Тера!
Сэр Невилл развернулся и пошел прочь. Двое стражников подступили к ней с обеих сторон, но Женевьева гневно повела плечом.
– Я пойду сама! Не прикасайтесь ко мне!
Она пошла вперед, в Тауэр. Сердце ее бешено стучало, ноги стали ватными и плохо слушались. Мысли лихорадочно метались: «Она не выйдет из темницы до конца дней своих! Сэр Невилл идет за Тристаном, они схватят его и… Кэтрин! Она, наверное, проснулась, может быть, она мокренькая и плачет, зовет ее. Она будет тосковать по ней! Господи! Что станет с их невинной дочерью, если они оба будут заключены в Тауэр?»
Женевьева неожиданно остановилась. Один из стражников с неожиданной почтительностью попытался взять ее за руку, но она гневно вырвала ее. Слезы застилали ей глаза, но леди Эденби старалась держать голову высоко поднятой.
– Не могли бы вы… – начала она, но ее голос прервался, и Женевьева попыталась взять себя в руки. – Не могли бы вы послать к Эдвине и Джону Плизэнс и передать им, чтобы они позаботились о моей дочери?
– Миледи! – стражник вежливо поклонился и посмотрел на нее сочувствующим взглядом. Тут же кто-то отправился к Эдвине и Джону.
Коридоры казались бесконечными, но вот они вышли из дворца и ее подвели к Темзе. Они сели в лодку. Было полнолуние, и Женевьева слышала плеск воды за бортом, стараясь не смотреть вперед.
Она пыталась не думать о будущем, не поддаваться панике. Ей так или иначе нужно было обязательно уничтожить эти письма, ибо в одном случае ее мужа обвинили бы в измене, а в другом сэра Гая ожидала бы смерть и Тристана обвинили бы уже в убийстве… Где он сейчас, ее Тристан, ее любимый?
Граф де ла Тер с холодной яростью смотрел на сэра Невилла, стоявшего в другом конце королевской опочивальни, ни словом не отвечая на выдвинутые против него обвинения. Сэр Невилл отхлебывал из хрустального бокала вино и говорил, указывая пальцем на письма.
– Как вы можете видеть, Ваше Величество, эти письма являются
– Того, что мой отец и моя семья сражались на стороне Эдуарда при Тьюскберри, – наконец, не выдержав, бесцеремонно перебил его Тристан.
Генрих сидел за столом, перед ним лежал только что подписанный документ о даровании Эденби привилегий города.
Тристан не сводил с Невилла пронзительного взгляда. Он подошел к Генриху и указал на письмо:
– Посмотрите сюда, Ваше Величество, граф Варвик – юноша, а это почерк взрослого человека!
– Вздор! – перебил его Невилл, – письмо мог написать его секретарь!
– Вот это письмо… Если вы присмотритесь, Ваше Величество, то увидите, что почерк принадлежит Эдуарду III!
Генрих оттолкнул от себя письма:
– Сэр Невилл, даже слепой может заметить, что пергамент этих писем пожелтел, чернила выцвели, кроме того, я узнаю почерк Эдуарда III! Где вы нашли их?
Невилл смешался, но на прямо поставленный королем вопрос он должен был дать прямой ответ.
– Они были у герцогини Эденби, – Невилл склонился в поклоне Тристану. – Жены милорда Тристана де ла Тер.
Тристан почувствовал, как кровь закипает в его жилах. Гнев застилал его глаза. Он почти ничего не видел перед собой.
«Женевьева! Она специально приехала в Бэдфорд Хит. Она говорила ему ласковые слова, и он поддался пламени своей страсти… Она говорила ему о своей любви и все ради того, чтобы погубить его, она снова предала его, вот уже в который раз! Она соблазняла его, изображая страсть и нежность!» Горечь и боль почувствовал Тристан. Но он не мог позволить себе ничего лишнего на глазах у Невилла. Она была его женой.
Их война была его личным делом. Женевьева мать его дочери… Нет, он не имеет права сейчас, здесь проявлять слабость!
Лицо его оставалось холодным и надменным:
– Где моя жена?
– На пути в Тауэр.
– Я не подписывал никакого указа! – сказал Генрих.
– Ваше Величество! Я понял, что зреет заговор, она йоркистка.
Тристан, не обращая внимания на Невилла, обратился к королю:
– Ваше Величество, прошу вашего разрешения взять то, что принадлежит мне. Прошу вашего позволения оставить двор и отправиться в Эденби. Я буду поступать со своей женой, так как сочту необходимым.
Генрих вздохнул и внимательно посмотрел на Тристана.
– Вполне вероятно, что ты слишком строго судишь, – ответил он.
– Нет, – с горечью ответил Тристан. – Она снова предала меня. Я возьму ее с собой и заточу в собственной башне, если вы позволите мне покинуть вас, Ваше Величество.
Король кивнул, и Тристан вышел из комнаты.
– Господи, – прошептала Женевьева, глядя на возвышавшиеся перед ней зубцы стен Тауэра. Лодка причалила к берегу, на ступеньках их ожидал констебль, но как только Женевьева ступила на камень, раздался окрик: