Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
Женевьева стремительно развернулась, вошла в глубокую воду и нырнула.
На какие-то мгновения радость и пьянящее чувство свободы охватили ее. Он не последовал за ней! С каждый взмахом она приближалась к противоположному берегу, еще несколько гребков – и она там! Она уже видит дно! Берег, казалось, тянулся к ней, предлагая помощь, в которой так отчаянно нуждалась Женевьева. Еще немного, еще… вот сейчас она выйдет из воды…
Она вздохнула и вдруг ощутила, что ей не хватает воздуха, и подумала, что тонет. Тристан набросился на нее, схватил за волосы, и девушка почувствовала, как вода с огромной скоростью расступается
«И снова я ошиблась, – с отчаянием сказала себе Женевьева, – этот человек умеет плавать».
Он вытащил, ее задохнувшуюся, барахтающуюся, запутавшуюся в собственных волосах на берег. Женевьева подняла на него взгляд и в ужасе отпрянула. Она поняла, чем была вызвана его задержка, почему он не сразу бросился за ней.
Тристан предпочел не мочить свой дорожный наряд. Он неторопливо прошагал мимо, чтобы взять свою одежду, и глядя на нее, начал одеваться: сначала одел рубашку, затем кожаную тунику, шерстяные чулки, краги и сапоги. Все это время Женевьева не осмеливалась даже пошевелиться.
Одевшись, Тристан молча подошел к своей пленнице, дрожащей, испуганной, прикрытой лишь намокшими прядями и накинул на ее плечи сорочку.
– Вот сейчас вы именно такая, какой мне больше всего нравитесь, – сказал он, и вода не была холоднее его голоса. – Но даже если я захочу убить вас, то не думаю, что моим оружием будет холод и болезнь. Одевайтесь.
Жалкая, униженная, Женевьева отвернулась и начала одеваться. Она знала, что Тристан стоит у нее за спиной. Сначала это ее несколько удивило, но потом она догадалась, что он всего лишь собирается помочь ей застегнуть платье. Наконец, ей удалось кое-как привести себя в порядок. Тристан набросил на плечи Женевьевы ее плащ. Она села, устало прислонясь спиной к стволу дерева, слишком несчастная и опустошенная, чтобы позаботиться о своих волосах.
Несколько секунд спустя в ее руках оказалась металлическая чашка, из которой поднимался густой и ароматный пар, Женевьева бросила на Тристана обеспокоенный взгляд. Он стоял к ней спиной и смотрел за костром, и тем не менее каким-то непостижимым образом словно прочитал ее мысли.
– Подогретый эль, всего лишь. Я заметил, что вам не слишком-то нравится вино, – сказал он, не оборачиваясь.
– Оскорбление за оскорблением, милорд!
– Это был просто дар в знак благодарности.
– Которого я совсем не хотела бы получать!
– Ах, миледи, но ведь вы проявили такую щедрость и великодушие!
– Гнусный, грязный бастард! – выругалась Женевьева. Тристан не ответил, и она хлебнула горячего эля, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло.
– Как… как ты нашел меня? – спросила она настороженно.
Он обернулся и уселся на землю, прислонившись к другому дереву, стоявшему ближе других к огню.
– Насколько я знаю, есть только одно место, куда ты могла бы уйти, – ответил Тристан и взмахнул рукой, в которой держал чашку, по направлению холма, возвышавшегося над противоположным берегом ручья. – Ты уже почти пришла, монастырь расположен как раз за гребнем.
Женевьева почувствовала отчаяние. «Так близко! Если бы только не останавливалась прошлой ночью, я уже была бы там!»
Женевьева не сразу сообразила, что последние слова произнесла вслух, до него
– Нет, Женевьева, вовсе нет! Я бы подошел к тебе еще прошлой ночью, но ты, по-моему, не очень-то нуждалась во мне, ведь тебе и самой удалось отбиться от этой злобной совы!
И он снова рассмеялся. Его просто трясло от смеха, он даже был вынужден поставить свою чашку на землю, чтобы не расплескать содержимое.
Женевьева втянула воздух сквозь зубы.
– И ты был там?
– Все время.
– Ты бастард! – она в гневе вскочила на ноги. «Ее до полусмерти перепугали прошлой ночью, а это, оказывается его проделки».
– Ты испугалась волков, я правильно понял? – ухмыльнулся Тристан.
– Нет. Волка-одиночки. И в этом был свой резон! – крикнула она. Тристан снова рассмеялся. Она шагнула к нему с искаженным от ярости лицом, готовая прервать его смех, выплеснув ему в лицо горячий эль. Но Тристан уже был на ногах задолго до того, как она подошла, и схватил ее за запястье.
– Женевьева, неужели ты думаешь, что это был бы разумный поступок?
Сквозь его смех звучало предупреждение, и Женевьева, прикусив нижнюю губу, отступила на шаг.
– Ну уж нет! Я хочу допить свой эль, а не тратить его на тебя!
Огонь внезапно вспыхнул, Тристан вернулся на свое место, а Женевьева бросила взгляд на кастрюлю, почувствовав отчаянный голод. Там варились две великолепные рыбины, а на разложенном неподалеку куске холста лежали большой кусок сыра и краюха хлеба.
У Женевьевы проснулся волчий аппетит, а голод заставлял бурчать ее желудок. Она отвернулась, чтобы Тристан не видел ее глаз, Господи, как же ей хотелось съесть хотя бы кусочек этой рыбы! Но он услышал урчание, доносившееся из ее живота, и негромко рассмеялся. Женевьева опустилась на мягкий мох у корней облюбованного ею дерева и уставилась прямо перед собой.
К ее досаде, Тристан, казалось, совсем перестал обращать на нее внимание.
– Превосходно! – воскликнул он, и Женевьева услышала, как ее мучитель выкладывает на тарелку рыбу, как режет хлеб и сыр, как наливает себе еще эля. Она ожидала, что он предложит и ей, но Тристан снова вернулся к своему дереву и начал есть. – Это даже лучше кролика, которого я изловил прошлой ночью.
Женевьева не смогла больше сдерживаться и повернулась к нему.
– Ты – сын волчицы! Ты прошлой ночью ел кролика, в то время как я голодала! Ты позволил себе ждать до утра, когда я была перепугана до смерти! Ты…
– Возможно это пошло вам на пользу, миледи!
– Бастард! – продолжала Женевьева, но он, кажется, не заметил этого, а продолжал есть рыбу, облизывая пальцы.
– Хочешь есть? – спросил Тристан, делая паузу, чтобы перевести дыхание.
– Нет!
– Прекрасно, а то я было подумал, что одной рыбы мне не хватит.
– Вот как! А я-то удивлялась, почему это ты до сих пор не уморил меня голодом!
– И я тоже.
– Ты просто ненавидишь меня!
– А ты весьма наблюдательна, – огрызнулся Тристан, но затем он прекратил свою трапезу и посмотрел на Женевьеву долгим взглядом. – На самом же деле, миледи, я не знаю, что чувствую в данный момент, но факты говорят сами за себя. Ты принадлежишь мне до тех пор, пока я не решу иначе.