Тристан, или О любви
Шрифт:
— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — быстро отреагировал Данеш, потому и пришел к вам.
Начало фразы явно не вязалось с концом, впрочем, Гелена ничего не заметила. Она поправила волосы и встала:
— Я сварю кофе.
— Нет, прошу вас, сидите, я пришел не на кофе, а чтобы обсудить ситуацию.
— Очень хорошо, что вы зашли. Мы ведь собираемся с дочкой в отпуск, в пансионат на Сазаве, мы туда уже третий год подряд ездим. Сначала я, а потом меня сменит Ян.
— Если я правильно понял, вы хотите сказать, что довольно долго будете независимы от мужа. Сначала
Она улыбнулась:
— Вы все правильно поняли. Обидно, что раньше нам не удавалось поговорить с глазу на глаз. Он понял и кивнул:
— Действительно, жаль. А что, если мне приехать к вам в гости в этот пансионат, вам ведь надо знать, как развиваются события?
— Я больше чем уверена, что все будет в порядке.
— Вы потрясающая женщина, пани Гелена, и я всегда завидовал Яну. Но сегодня почему-то больше, чем обычно.
И он снова обнял ее и увлек на кушетку. Гелена напряглась, затаила дыхание, но потом улыбнулась:
— Я ведь уже говорила вам, я женщина порядочная.
— А я ответил, что нисколько в этом не сомневаюсь. Ну л теперь убеждаюсь в этом все больше и больше.
Он медленно отвел пальцами упавшую на ее лоб прядь волос, и она прикрыла глаза под его поцелуем. Боже, какое блаженство! Даже не будь дурацкой истории с его девицей, рано или поздно это все равно должно было случиться. Некоторые события назревают исподволь, но в конце концов все же происходят.
Данеша обуревали совсем иные чувства: Мария глубоко заблуждалась, думая, что меня заденет ее уход. Настоящий мужчина без труда залечит такую рану. К тому же я всегда чувствовал в Гелене родственную душу.
Когда он начал расстегивать кофточку, она отодвинулась:
— А вам не кажется, что вы слишком торопитесь?
Но при этом улыбалась, словно подбадривая. Потом встала и закрыла дверь на ключ. А будучи женщиной хорошо воспитанной, объяснила, что это из-за дочки, она гуляет во дворе и может ненароком прийти.
Когда Данеш ушел и Гелена осталась одна, она раздумывала, хорошо или плохо то, что случилось, а главное, не слишком ли она поторопилась. Но потом рассудила, что, в сущности, все хорошо, лучше жалеть о сделанном, чем об упущенной возможности. Теперь-то уж Данеш никуда не денется. Правда, она не рассчитывала на такой поворот событий, но не стоит ни о чем жалеть, да и ему не придется раскаиваться. Теперь они связаны одной веревочкой. И ко всему прочему, на многое смотрят одинаково.
Глядя в зеркало, Гелена привела себя в порядок. Нет, определенно не все потеряно, если мужчины до сих пор так нетерпеливы.
Ян Томан возвращался домой в плохом настроении. Он только что закончил беседу с проверяющим его ревизором, который дотошно выяснял, когда истек срок выполнения последней работы и вовремя ли сдал ее Томан.
— А качество моей работы вас совсем не волнует?
— Нет. У меня конкретная задача, — ухмыльнулся ревизор. — Я ведь не обвиняю вас в невыполнении сроков задания, а всего лишь констатирую.
— Мне кажется, вы хотите представить меня каким-то лодырем.
— Оценивать вашу деятельность
Но Яну было все почти безразлично. Ведь он потерял то главное, что наполняло его жизнь последнее время. Уставившись взглядом в стену, он видел, как Мария спешит к нему по улице, видел ее сидящей за маленьким столом в гостиничном номере. Видел на озере, на том маленьком островке, залитом солнцем, еще совсем чужую, но уже такую близкую… Он видел ее постоянно.
А тут еще эти бумаги двух- не то трехлетней давности! По правде говоря, он давно уже позабыл, о чем они. Но твердо помнил одно: Мария уехала. Ее отсутствие ощущалось не только в этой апатии, но и в какой-то неотвязной тупой боли, пронизывающей все его существо. Возвращаясь домой, он уже не замечал прелести древних улочек, ни о чем не говорили ему старинные черепичные крыши, которые прежде он так любил, даже шум города больше не раздражал его, словно он вдруг оглох.
Вот если бы можно было самому решать, стоит ли дальше жить, думал он.
Поравнявшись с домом, Ян решил зайти к Хиле. Хотелось поговорить с кем-нибудь по душам. Он начал бояться одиночества.
Старик встретил его приветливо:
— Хорошо, что вы зашли. Признаться, у вас не очень-то веселый вид.
— Для веселья нет поводов.
Он коротко рассказал, что творится у него на работе, а Хиле только покачивал головой:
— Ну, для меня не новость подобные несуразицы на службе. А вот вы, наверное, впервые со всем этим столкнулись, потому и удивляетесь. Событий, украшающих человеческую жизнь, на работе случается не слишком много. Когда я перебираю прошлое, мне кажется, что вся моя жизнь была беспредельной рекой с темной холодной водой. Погожие дни выпадали редко, и за них обычно приходилось дорого платить.
— Я сейчас в Праге один. Моя подруга уехала. Больше всего мне хочется закрыть глаза и забыться.
— В небезызвестной повести Готтфрида Страсбургского можно прочесть, что рыцарь Тристан совершенно не мог быть один. Он пытался отказаться от своей любви и, полный благородной решимости, покидал двор своего дяди, чтобы не видеть Изольду, но каждый раз возвращался. Однажды в рубище бродяги, другой раз — переодевшись нищим, а как-то выдал себя за юродивого. Возвращался, потому что не мог иначе. Тристан преступал не только закон и нравственность, но даже собственное слово, проявляя слабость не только по отношению к недругам, но и к самому себе. Я рассказываю это, чтобы подбодрить вас, надеюсь, вы меня поймете.
Слушая старика, Ян машинально обводил глазами комнату и вдруг увидел на шкафу заставленную стопкой книг ту самую фарфоровую безделушку, за которую Хиле уже отдал ему деньги, уверяя, что продал.
Ян с грустью посмотрел на старика:
— Милый пан Хиле, мне стыдно за свою бесцеремонность, а ваша доброта меня угнетает. Я вижу на шкафу свою статуэтку, вы просто выручили меня, хотя я совсем этого не заслуживаю. Конечно, я постараюсь вернуть вам деньги, но сразу, наверное, не получится, придется отдать все жене, они собираются с дочкой в отпуск.