Тристан, или О любви
Шрифт:
— В моем сердце ты будешь жить вечно.
— Давай лучше вернем лодку. Чтобы не платить лишнего. Сам знаешь, нам надо экономить!
— Знаю. Но ты не бойся, я был вчера у пана Хиле… Отнес маленькую фарфоровую статуэтку, которая пылилась у нас в горке. Вот я и попросил ее продать. Старик ведь прилично разбирается в антиквариате. А такие вещи иногда довольно дорого стоят… Не волнуйся, я тоже знаю, как у нас с деньгами.
Он нагнулся к Марии и протянул руку. Она нежно погладила ее. Лодка, которую ничто больше не задерживало у каменной стены, медленно пустилась в путь.
— Это ты замечательно придумал — поехать
— Ты думаешь, прощальная?
— Конечно, нет, дорогой. Пусть будет просто прогулка в честь нашего очередного свидания. Ну что, так лучше?
— Намного, — улыбнулся он, налегая на весла.
Они вернулись к лодочной станции. Река искрилась под солнцем, а над ними возвышался силуэт Града.
Вот так однажды, держась за руки и слушая пение птиц, шли вдоль ручья Тристан и Изольда. И не заметили, увлекшись ликующими трелями, за собой чужих шагов. Не знали, что их выслеживает королевский придворный.
Любовь и впрямь делает людей малость тугими на ухо. И менее осторожными, по большей части себе же во вред.
А может, это проявление милосердия, которым влюбленные пользуются как даром судьбы: не знают, что над их головами уже сгущаются тучи, и продлевают свое счастье, которое злополучный рок уже торопится разрушить.
Ибо прекрасно непрочное и ненадежное суденышко любви, а плывет оно по стремительному течению.
Когда назавтра секретарша Данеша встретила Томана в длиннющем институтском коридоре, она молча взяла его за руку и потянула за собой в нишу, где лежал кипятильник и стояла кастрюлька для воды. Непосвященные могли бы подумать, что они просто варят кофе.
— Что случилось, Лидушка? — удивился Ян.
— Ничего, а может, и много, пока не знаю. Вы ведь были недавно у шефа? Он с вами о министерстве не говорил?
Секретарша Лидушка чрезвычайно гордилась тем, что знала обо всех институтских событиях, и не упускала ни одной возможности оказаться в эпицентре интриг.
Ян пытался вспомнить, о чем они говорили с Данешем, и улыбнулся:
— Да нет. Хватало других тем. Между нами, мы сплетничали о женщинах.
— Я ведь не ради любопытства спрашиваю, пан Томан, — таинственно прошептала Лидушка. — А потому, что печатала сегодня бумагу в министерство с просьбой прислать ревизию в ваш отдел. А вчера шеф говорил об этом с кем-то по телефону. Догадываетесь, почему он это сделал?
Ян оторопело покачал головой.
— Вы ведь учились вместе, сто лет друг друга знаете… — не отставала Лидушка.
— Но я и правда не догадываюсь. А вообще-то мне все равно.
Но, говоря так, Ян знал, что это неправда. Почему-то вдруг ему самому стало страшно.
— Вы молодец, Лидушка, что предупредили, — быстро добавил он.
— А вы не поругались?
— С Данешем? Куда уж простому смертному вроде меня ссориться с большим шефом!
Из соседнего кабинета выбежал зачумленный человек с кофейником:
— Горячая вода есть?
— Для вас всегда, — сказала Лидушка и шепнула Томану: — Поживем увидим.
После чего ушла, а Томан вернулся в свою комнату. И начал опустошать ящики письменного стола с таким рвением, что перепугал несчастную жертву любви Шимачека:
— Наводишь порядок? Или переезжаешь?
— Куда, скажи на милость? — пробурчал Томан. Вернувшись к себе, Лидушка увидела Котлабу,
— Будет приблизительно через час. По крайней мере, обещал.
— Мне позвонили из министерства. Какая-то ревизия… Вы ничего об этом не знаете?
— По правде сказать, ничего, — не погрешив против истины, ответила Лидушка. — Ну и спешка! Я ведь только сегодня утром отправила эту бумагу.
Котлаба задумчиво поглядел на нее.
— Мне кажется, шеф и Томан чего-то не поделили, — запустила Лидушка пробный шар.
Котлаба по обыкновению молча повернулся и вышел. Лидушке показалось, что он слишком громко закрыл за собой дверь. Даже хлопнул ею.
Только пусть меня не убеждает, будто ничего не происходит, рассудила она.
Приведя в порядок все, что, по его мнению, могло кого-нибудь заинтересовать, Ян поглядел на часы. До встречи с Марией оставалось полчаса. Сегодня свидание особенно важное, ведь после обеда Мария уезжает. Вот и кончается то, что началось так недавно, но успело стать смыслом всего его существования. Ян понимал, что дома у Марии много дел. К несчастью, надо на что-то существовать, их будущее совсем не безоблачно. Это только в древних сказаниях о любви не принято упоминать о таких банальностях, как деньги на гостиницу или обед. Там говорится исключительно о самой любви, что, безусловно, способствует созданию произведения высокохудожественного, однако малоправдивого. К сожалению, деньги нужны всегда. И для любви тоже.
Томан не мог усидеть на месте: а что, если ревизия затянется и он пропустит встречу, вернее, прощальный обед?! Ему так хотелось устроить его в шикарном ресторане, тем более что вчера любезный и добрейший пан Хиле весьма кстати отдал ему триста крон за ту фарфоровую безделушку, сданную с его помощью на комиссию. Хорошо бы еще купить хоть одну розу и положить ее рядом с тарелкой Марии.
Теперь ему казалось безумством класть гвоздику на окно, за которым греется чужая кошка. Как быстро порой умнеет человек!
Время обеда-свидания приближалось, а ревизии все не было.
Наконец Ян не выдержал:
— Вот смотри, тут лежит все, что может понадобиться тому ревизору. Если будешь здесь, когда он придет, отдай это ему. А я пошел обедать.
— Не забудь, у нас обед ровно сорок пять минут, — напомнил коллега.
— Знаю. Только потом я скорее всего пойду в типографию, представляешь, они до сих пор не прислали новые формуляры для обследования любительских театральных коллективов. Придется их поторопить, эта задержка грозит сорвать всю нашу работу. Думаю, подобный довод ревизия из министерства воспримет особенно благосклонно, ведь это их очередное бессмысленное указание.
— Ладно, положись на меня. Вернусь с обеда вовремя, надеюсь, сегодня супружница не будет поджидать меня внизу. Она отправилась к матери. Зато уйду пораньше, я уже договорился с другой.
— Не волнуйся, заменю тебя после типографии, — пообещал Томан и в ту же секунду исчез.
Шимачек молча смотрел ему вслед, и было непонятно, завидует он или жалеет.
Ян ужасно удивился, увидев Марию без чемоданов. И подбежал с какой-то безумной надеждой: а может, она вообще не уезжает, вдруг что-то изменилось… Ибо сильнее всего человек надеется, когда к тому нет никаких оснований. Действительность всегда проще и обыденней. Оказалось, что Мария уже отнесла свои вещи на вокзал.