Тритон ловит свой хвост
Шрифт:
— Это мы посмотрим ещё, — выпятила та подбородок.
Это что же получалось? Сёстры, не успев приехать и познакомиться, уже положили на него глаз? Сорби вновь, уже в который за последние дни раз, захотелось сбежать.
— Хотите вина? — чтобы не молчать, спросил он.
Су Лонг и Грууно, которые не произнесли до сих пор ни слова, как будто очнулись. Притащили откуда-то складной стол, выложили на тарелки остатки рыбы, разлили вино. Надо отдать разноцветным сестричкам должное. Они не чинились, весело щебетали со всеми, хотя и кидали на Сорби многозначительные взгляды, от которых у него пылали уши.
Разошлись
— Имей в виду, — заговорщицки понижал голос Морлис, — я тебе обеих не отдам. Выбирай, какую себе возьмёшь, синенькую или зелёненькую?
— Откуда мне знать? — сопротивлялся Сорби. — Одинаковые же! Может, ещё ничего и не будет.
— Будет-будет! — радовался Морлис. — Знаю я такую породу. Эти как чего-то захотят, так не слезут, пока по их не будет.
— Откуда знаешь?
— О! — многозначительно закатывал глаза Морлис. — Уж поверь, знаю. Так которую?
— Да у меня есть уже… — говорил Сорби.
— Здесь? — не верил Морлис.
— Ага.
— О-о-о… — тянул Морлис. — Смотрю, ты парень не промах. Приехать не успел, уже трёх себе завёл. Только я это так не оставлю, бороться буду.
Он размахивал руками, вскакивал и садился, настаивал. Потом угомонился, рухнул на диван и зевнул во всё горло:
— Ладно, это мы потом. Интересно, что завтра будет?
— Всего ничего ждать осталось, — сказал Сорби. — Хотя, путаники они.
— И интриганы, — подтвердил Морлис, снова зевая так, что Сорби испугался за его челюсть: не вывихнул бы!
У него самого от выпитого и от мыслей тоже плыла голова. Трое… Что же ему делать с тремя сразу?
Когда первые лучи восходящего солнца заглянули в окно вагона, Морлис не выдержал. Путано распрощался и убрался к себе. Сорби тоже лёг. Вскорости с коротким гудком прибыл ещё один вагончик, но он уже спал и ничего не слышал.
***
Его окружали высоченные кусты — в два, а то и три человеческих роста. За ними, Сорби знал точно, его ждала Лойна. Или Ро? Или, всё-таки, Ко? Вот это Сорби не мог сказать определённо, но кто-то из этой троицы его точно ждал за колючими, шипастыми кустами. Сорби лез сквозь злую зелень, шипел от боли, но лез и, наконец, выбрался наружу — весь ободранный, исколотый, — и не увидел впереди никого. «Лойна! — закричал он. — Ко! Ро! Куда все попрятались?». Никто не ответил. Он стоял на пустом Птичьем пляже, пустом, но полном человеческих следов. Вот здесь наследила Лойна. Или Ко, или Ро, а вот эти, большие и какие-то гадкие следы наверняка оставил Морлис. Экий мерзавец, он добрался-таки до его девушки. Или девушек? Неважно, так даже обиднее. Потерю одной девушки Сорби ещё перетерпел бы, но сразу трёх?!
От досады и боли в ободранных руках он и проснулся.
Солнце доползло почти до самой небесной верхотуры. Через опущенное окно веяло прохладой, а в покоях… раздавался тонкий и неумолчный звон летучих кровососов. Один из них, особенно наглый и крупный, сидел у Сорби на груди, погрузив хобот по самое рыло, и на глазах наливался кровью.
— Ах, ты же, погань!
Сорби шлёпнул себя по груди, охнул, не рассчитав силы, вскочил и принялся хлестать себя по рукам, ногам, щекам, — везде, куда мог дотянуться. От каждого шлепка по телу расплывалось кровяное пятно, однако
Избив всего себя так, что кожа горела огнём, Сорби огляделся. Кровососы, сложив крылышки, сидели повсюду: на стенах, на потолке, в складках занавески, на оконном стекла, на спинке дивана…
— О-о-о, придурка кусок, — простонал, поднимая окно, Сорби. — Не целый придурок, куда тебе до целого?
Вчера, распалённые вином и духотой, они оставили окно открытым, а тут полно воды, река рядом, вот кровососы и налетели на сладенькое. Ладно, Морлис, он вырос в степях, ему простительно, но сам Сорби? Предутренняя прохлада — самое время для мерзких тварей! Великий Тритон, как ты допустил, как разрешил существовать этой мелкой, но такой противной, такой надоедливой нечисти? Происходи дело на берегу Морсинки, Сорби только почесался бы и забыл. Возле мелкой речки и кровососы жили мелкие и нерешительные. Иной десять кругов вокруг тебя нарежет, всё место выбирает, куда бы присесть, да и уберётся восвояси.
Хлоп! Сорби стряхнул с ладони очередного незадачливого агрессора.
Не то здешние. Они и крупнее раза в два, и нерешительностью не страдают. Едва почуют добычу, сразу в атаку! Однако, не может быть, чтобы держатели Стального пути не предусмотрели ничего против этих кровососов!
Средство лежало на самом видно месте, и как Сорби не нашёл его раньше? Не до этого было, о девицах думал. Запалив ароматическую свечку, он уселся рядом и принялся с интересом наблюдать…
Тонкая струйка дыма устремилась к потолку. Запахло незнакомо, но приятно. Пение летучих пакостников изменило тональность, стало басовитым и каким-то нетерпеливых. Твари снимались с насиженных мест и одна за другой летели к дыму… складывали крылышки и сыпались вниз! Прошло не больше пяти минут, как воздух очистился и наступила тишина, которую нарушали только невнятные голоса, проникавшие сквозь толстое оконное стекло.
— Так вам и надо, гады, — мстительно сообщил насекомьим трупикам Сорби и отправился умываться. Увидят его такого сестрички Понг — взъерошенного, перемазанного кровью, позора не оберёшься.
Через пятнадцать минут он вышел из вагона. Укусы не зудели — найденная в умывальне мазь подействовала почти сразу, и Сорби мог уже спокойно обозревать действительность. А посмотреть стоило.
Рядом с местом их вчерашней пирушки стояла машина: трёхосная, с толстыми, словно раздутыми колёсами и длинным кузовом, в котором расположились с десяток кресел. Между кресел горбом выпирал круглый металлический блин примерно по колено высотой. От блина распространялось ровное и низкое гудение. Такое низкое, что у Сорби заныли зубы.
Возле машины стоял усатый человек в кожаной куртке и круглыми жестяными очками на лице. Вокруг него сгрудились парни и что-то с жаром выспрашивали, а человек с достоинством отвечал. Близняшки Понг стояли тут же. Они молчали, не задавали вопросов, но с интересом прислушивались к разговору. Завидев Сорби, они принялись таинственно шептаться и хихикать. Человек в куртке, наверняка хозяин машины, тоже заметил Сорби. Он что-то сказал, забрался на водительское место — и очарование дня разорвал неприятный, резкий гудок, от которого птицы, обсевшие окрестные деревья, всполошились и закричали такими же резкими голосами.