Тритон ловит свой хвост

Богданов Борис Геннадьевич

«Вы должны учиться и работать с радостью, — объяснял им ректор Фрок Гаспиа. — Я лишил вас дома и родных людей, должен я сделать что-то взамен? Ваши жилища — самое малое, что я могу предпринять».

— Что будем делать завтра? — спросил Морлис. — Господин ректор дал нам два дня на устройство, не сидеть же в этих стенах?

— Не знаю пока, — пробормотал Сорди. Он до сих пор не мог прийти в себя, рассказ ректора породил лавину в его голове, и она перемешала в сознании всё, и когда теперь содержимое черепной коробки уляжется, знал только Великий Тритон.

Электрические

расчислители реальны! Они во много раз быстрее механических, к котором привык Сорби. Впрочем, это мелочи, жизнь так устроена, что всегда появляется что-то новое. Он привыкнет и научится, иначе зачем он приехал в Лардию? Но внешние люди? Ведь это они подарили мастерам знание устройства и принципов работы электрических расчислителей! Понятно, что мастера держат эту тайну в секрете, и уж наверное, у внешних не одна такая тайна, и сколько их ещё предстоит узнать!

— Что? — Сорби помотал головой и непонимающе посмотрел на Морлиса. — Чтоты сказал?

— Однако, ты рассеянный, дружище! — засмеялся Морлис. — Будешь таким, я запросто отобью у тебя Ро.

— Ро? — удивился Сорби.

— Или Ко, — легко изменил мнение Морлис. — Или обеих сразу.

— Но почему?..

— Странный ты, — сказал Морлис. — Невнимательный какой-то, не замечаешь самых простых вещей. Близняшки положили на тебя глаз. Будешь тормозить, останешься ни с чем.

— Да я, на самом деле… — начал оправдываться Сорби.

— Да, — не обратил на его слова внимания Морлис, — они скоро придут. Мы же договорились посидеть сегодня вечером. Ты что, забыл?

— Нет, но…

— Ты всё-таки забыл! — пуще прошлого рассмеялся Морлис. — Берегись, я твой друг, я, может, и не стану отбивать у тебя сестричек, но есть ещё Грууно и Су Лонг. Думаешь, им понравится, что тебе всё, а остальным ничего?

— Да что мне всё-то?! — не выдержал Сорби. — Я ничего такого не собираюсь. У меня, если хочешь знать, есть девушка!

— Здесь? — спросил Морлис.

— Нет, но…

— Ага, — усмехнулся Морлис. — Мне ты это зачем говоришь? Сестричкам объясняй. Вот, кстати, и они!

Сорби испуганно обернулся; рот его сам собой открылся от удивления: близняшки стояли на пороге. Они переменились. Ко словно облили серебром, Ро светилась золотом. Две изящные статуэтки — в их полный девичий рост! Только глаза остались прежними, зелёными у Ко и ярко-синими у Ро.

— Вы нас ждали, мльчики? — пропела Ко.

— И мы пршли, — не дожидаясь ответа, пропела Ро.

— И принесли угощения! — допели они хором.

Угощением оказался большой мясной пирог.

— Здесь неподалёку отличная кухня, мльчики, — объяснила Ро. — Там есть всё-всё, и плита, и сквородки с кастрюлями, и всякая всячина! Вот мы и вспользовались.

Кормили в училище сытно и вкусно, только Сорби думал, что еду доставляют из города. Прогуляться по галереям и коридорам училища он не догадался, да и времени не было. А вот сестрички время нашли.

— У нас тоже есть кое-что! — объявил Морлис.

Ещё в первый день, когда усатый человек в кожаной куртке, который так и не представился, привозил их вещи, Морлис и Сорби напросились вместе с ним. Вагоны так и стояли в тупике, окружив

столб-опору, лишь вагон из Паламута по понятным причинам исчез. Пройдя по покоям, приятели набрали разных вкусностей. Совесть их не мучила: всё оплачено городом Умелых, оплачено училищем расчислителей, так чего добру пропадать? Не дарить же это всё стальному пути? Вернувшись в училише, они забили ледник, который обнаружился среди ящиков комода, до упора, а остатки раздали остальным парням. Так было справедливо. Близняшки отказались. «Кпчёное и солёное плохо влияет на фигуру», — объяснила Ко.

Среди добычи оказалось и несколько бутылок вина. Одна из них заняла теперь важное место за столом.

— Пируем! — радостно сказал Морлис, взрезая пирог. По комнате поплыл одуряюще-прекрасный дух печёного в специях мяса. — Ах, какие вы, девочки, молодцы и умницы!

— Мы старались, — притушив зелень глаз, произнесла Ро.

Налили.

Выпили.

Сорби попробовал пирог — и на время пропал для Мира! Ещё несколько минут назад вкуснейшей вещью на свете он считал копчёную на открытом огне желтобрюшку. Пирог, который состряпали близняшки, отодвинул её далеко в сторону. Такое блюдо, существуй на свете боги кроме Тритона, только им на стол подавать! Сорби не заметил, как очистил тарелку наполовину, а ведь Морлис не пожадничал, положил ему здоровенный кус. Как и себе, конечно. Девушки, а они взяли по совсем маленькому кусочку, довольно наблюдали за уничтожением их пирога. Ещё бы не радоваться! Любой хозяйке приятно, когда мужчина ест да нахваливает.

Налили снова.

— А что вы не едите? — спросил у близняшек Сорби.

— Фигура, — шутливо-печально сказала Ко и потянулась. Глядя на неё, Ро скорбно опустила уголки губ и тоже привстала, демонстрируя фигуру. Шуршала серебристая и золотистая ткань, скользя по телам, и было похоже, что под нею нет более ничего. Только сами близняшки.

Потом они снова сели, но уже на диван, вплотную к Сорби, Ро слева, а Ко справа, так близко, что от их горячих тел Сорби бросило в жар. Близняшки переглянулись и одновременно требовательно посмотрели на Морлиса.

— Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — сказал Морлис. — Вино такое пьяное, голова закружилась.

Он скривил в улыбке губы, а потом внезапно подмигнул Сорби: не теряйся, мол. И вышел.

— Сорби, золотой наш, — заговорила Ро, — дверь у вас внутрь открывается?

— Д-да, — подтвердил парень.

— Подопри её чем-нибудь? — загадочно улыбаясь, продолжила за сестрой Ко. — Вдруг кто войдёт не вовремя?

— Зачем подпирать, — пожал плечами Сорби, который уже всё понял, — если засов есть?

Тому, кто обитал здесь до них с Морлисом, было нечего скрывать. Пока Сорби дрожащими руками шуровал между боковиной шкафа и стеной, пока укладывал тяжёлую доску в пазы, за спиной раздавались тихие смешки и шелест. Потом всё стихло, и послышался шум воды.

Сорби обернулся.

Диван был пуст, только лежали рядышком два комбинезона — золотой и серебристый, и два таких же парика…

Сорби сглотнул. Захотелось сбежать, сейчас же сбежать, как тогда, в поезде! И стало стыдно: неужели он опять сбежит?