Триумф графа Соколова
Шрифт:
— Сам, любезный, отбери!
Заезжего купца Бугрова, что в Курской губернии большими тысячами ворочал и во все глаза таращившегося на знаменитость, уже пересаживали за соседний столик.
За великую Империю!
Лакеи в четыре руки застлали свежую, до хруста накрахмаленную скатерть.
Через минуту уже красовались перед гостями грибки соленые белые — мелкие шляпки, неженские огурчики крошечные и в природных прыщиках, ломти жирной, слабого соления семги с вареной картошкой.
— По первой чарочке — для почину, ваши превосходительства! — поклонился старший
— С мороза — милое дело! — Соколов потер ладони. — Первую, как положено, за Государя, Наследника и Православную церковь, охранительницу духа народного и самодержавия!
Выпили. Тепло побежало по крови. Закуска сама в рот просилась. Соколов съел кусок нежной розовой семги, Сахаров предпочел смугло-телесный балык. Мартынов, после некоторых рассуждений, зачерпнул серебряной ложкой черной икры.
Минут пять, как бывает, ели молча.
Сахаров, человек сангвинический, с жаром воскликнул:
— Пьем за могучую Российскую империю!
Тост поддержали с удовольствием.
Через минуту поднялся Соколов.
Весь зал обратил на него взоры.
Сразу стало тихо, официанты на эти мгновения замерли, даже вилками и ножами уже никто не стучал.
Говорил Соколов вроде бы только для своих, но голос его раскатывался в дальних уголках зала.
— Россия ныне, вопреки всем проискам врагов внешних и внутренних, находится на небывалом подъеме. Каждый, кто честно и усердно трудится, пребывает во всяческом благоденствии. Пьем за новый расцвет Отечества, а уж врагов своих мы разотрем в порошок.
По залу прокатилось:
— Виват! Прозит!
Все стукнулись бокалами, дружно выпили. Многие, расчувствовавшись, целовались и обнимались. Домовладелец Гурлянд, миллионщик и бабник, выскочил к эстраде и пустился вприсядку. Зал хлопал в такт ладошами. Веселье стало общим.
Несколько человек, самых решительных, отважились подойти к Соколову. Как великую честь просили:
— Позвольте с вами, Аполлинарий Николаевич, содвинуть бокалы!
Соколов никому не отказывал.
Оплошность шулера
Малость насытившись, Сахаров с любопытством уставился на приятеля:
— Ну, допросил?
— Да, и весьма удачно. Все это утвердило мою мысль: Господь словно сам указывает нам на преступника, выталкивает кровопийцу из общего ряда людей. Сыщику надо быть лишь вдумчивым и внимательным, и тогда злодей не уйдет. В нашем случае преступление началось с безобидного дела — карточной игры. Одноногий рассказал, что мясник Овчинников, тот самый, которого зарезали, был страстным картежником. К нему прибилась и соответствующая компания. Одноногий живет недалеко от рынка и часто заходил к мяснику. Незадолго до убийства одноногий встречал в лавке одни и те же лица. И какие лица, дорогой генерал!
Сахаров пошутил:
— Европейские знаменитости?
— Если не европейские, то московские — точно!
— Интересно, кто это? — Сахаров с интересом смотрел на сыщика.
— Что не имя — то симфония!
Сахаров приятно удивился:
— Тот самый, что осенью зарубил старуху?
— Да, хотя я дела его не знаю. Мне известно лишь то, что в газетах писали. Но самая занимательная персона — некий Мишка. Одноногий его фамилии не знает, но хорошо описал приметы: высокий, крепкий мужик лет сорока, лицо смуглое, волосы курчавые, бородатый, крупные черты лица, глаза навыкате. Похож на гоголевского Собакевича.
— И что в нем интересного? — Сахаров подцепил на вилку шляпку белого гриба, вытянул водку, закусил.
— А то, что это — портрет лже-Кашицы!
— Вот как? Занятно!
— Осталось теперь допросить Тюкеля и поймать его приятеля. Но прежде придется ознакомиться с его делом и полицейским досье.
Сахаров поднял рюмку:
— За твои успехи, милый граф! — Наклонился к Соколову: — Последний раз вместе гуляем. Отправляюсь в одну из теплых стран, задание — наладить работу нелегалов.
Соколов положил приятелю руку на плечо:
— За доверие спасибо! И выбор сделан правильный: чиновников в министерстве — что блох в дворовой собаке. А толковый разведчик — национальное достояние.
— Пожелай мне, Аполлинарий Николаевич, успеха! А что касается темных страстей, то они часто доводят до беды человека. Как, к примеру, того же Тюкеля. По некоторым обстоятельствам я знаком с его делом. Тюкель убил старуху, которая была нашей платной осведомительницей. Тюкель — незаурядная и даже в чем-то симпатичная личность.
— Это который мошенник и карточный шулер? — спросил вернувшийся от соседнего столика и несколько захмелевший Мартынов. — Из Петербурга?
— Он самый. Вот мы гоняемся за преступниками, собственного здоровья и времени не жалеем. А случается, по воле рока злодей попадает в силки, словно сам Господь карает его. Тут я полностью с тобой согласен, Аполлинарий Николаевич. Рассказывать?
— Самым внимательным образом слушаем тебя, Евгений Вячеславович! — ободрил Соколов.
— Итак, года два назад этот Тюкель по третьей судимости за крупное мошенничество попал на каторгу. Прошлой весной бежал с уральских рудников, раздобыл надежный вид на жительство на фамилию Семененко и перебрался в Москву. Поначалу скрывался на какой-то «малине», а потом поселился в «Ницце», что у Никитских ворот. Полгода в Москве почти легально жил.
— Неужто карты бросил? — удивился Соколов.
— Ни в коем случае! С игрой он и на день не расставался. Да только нарвался на какого-то игрока, еще более искусного, да продулся вдребезги. Срок ему дали неделю — долг вернуть пятьсот рублей. У игроков с этим делом строго — или плати, или в петлю лезь. Выбор не очень богатый. Срок платежа подходит, а у этого Тюкеля в кармане — свист. Что делать? А тут, как на грех, ему случай вышел. Сидел он в трактире Борегара, а за его столиком какой-то пьяный мужик плачется, что за гроши золотой браслет дочери замужней заложил. Тюкель советует: