Триумф графа Соколова
Шрифт:
Соколов не подпевал. И не только потому, что не сочувствовал «проклятьем заклейменным», а по более прозаической причине — он не знал слов.
Потом Арманд пила еще, а после этого села за рояль, заиграла веселенькую мелодию и, задорно притоптывая по ковру, запела куплеты из новейшего сборника шансонеток:
…И часто мундштук мой в футляре лежит,
Футлярчик мой греет и нежит его.
Хозяйка им страшно всегда дорожит,
Местечко найдется всегда для него!
Вдруг
Огонь желаний
Когда песни революции и публичных домов были спеты, Арманд, тяжело дыша, плюхнулась в кресло. Она приказала:
— Граф, прошу шампанское!
Вдруг спохватилась:
— Ах, сладкий мой граф, мы еще не пили на брудершафт!
Увидав, что железный граф малость побледнел, словно ему придется целоваться с гремучей змеей, поспешила добавить:
— Мы уже не дети. Вы давно, еще с нашей встречи в Поронине, унесли мой покой. Да, я хочу вас. Я очень завидовала своей счастливой сопернице — Вере Аркадьевне фон Лауниц. Когда в Поронине вы безжалостно поступили с Ильичем — сбросили его в реку с моста и бежали от полиции почти раздетый в горы, — все решили, что вы погибнете. Только Вера Аркадьевна кричала: «Граф всех вас переживет!» И еще, желая досадить, рассказала мне, как вас познакомил Григорий Распутин, как она сама, наплевав на приличия, пришла к вам в номер «Астории». — Арманд помолчала, нервно теребя бахрому на скатерти. Добавила: — И я пришла к вам, но не с пустыми руками. Я сегодня вам открою большую тайну. За нее много отдала бы российская охранка. И стало быть, вам весьма интересна.
Женское чутье
Тут следует сделать небольшое отступление.
Ленин людей, особенно русских, не любил. Не любил в массе. Но был узкий круг самых приближенных единомышленников, милых сердцу вождя. И среди них он особо выделял Романа Малиновского.
Ленин делал все возможное, чтобы этого необразованного пролетария продвигать по партийной иерархической лестнице. Ильич основательно помог ему стать членом Государственной думы.
Так что две организации — охранка и большевики, независимо друг от друга, — продвинули Малиновского в народное собрание.
Случай забавный, но едва ли в истории России единственный.
Но был в партийной верхушке человек, который на дух не терпел этого высокопоставленного пролетария. Этим человеком была Инесса Арманд.
Это была чисто женская ревность к вождю. Властную и эгоистичную Арманд раздражало излишне дружественное, едва ли не любовное отношение Ленина к бывшему слесарю. Она не желала делить нежное отношение Ленина к себе ни с кем, тем более с этим дремучим пролетарием.
Кроме этого, есть безошибочный определитель — женское чутье, которое никогда не подводит. И это чутье заставляло подругу вождя бояться и ненавидеть Романа Вацлавовича, даже если бы не было других причин.
Арманд несколько раз закатывала Ильичу истерики, просила убрать Малиновского куда-нибудь подальше,
Малиновского он любил нежно, беззаветно.
И вот Арманд пришла прекрасная идея — политически скомпрометировать заклятого врага.
Влюбленный Ильич
Соколов оказался в щекотливом, пожалуй, драматическом положении. Иметь агента в самом сердце большевистской партии — об этом можно только мечтать.
Но в отличие от женщины, мужчине в постели притвориться невозможно.
Соколов понял, что на этот раз ему очень трудно играть роль страстного любовника. Он чувствовал физическое отвращение к этой особе. И дело было вовсе не в том, что ей перевалило за сорок лет и что она была некрасива. Женщины в этом возрасте очень часто приобретают особую прелесть, полную чарующей женственности.
Атлета-красавца гораздо больше отталкивало сознание того, что это существо в юбке дарило свои ласки большевистскому вождю, который со всем своим миропониманием и идеями, рассчитанными на худшую часть рода людского, был отвратителен сыщику.
— Что не сделаешь для великого Отечества, — пробормотал Соколов.
— Вы о чем, граф?
— О долге и Отечестве, — загадочно отозвался сыщик.
Призвав на помощь актерское мастерство, сыщик изобразил на лице крайнюю степень огорчения:
— Ах, божественная! Вы — предел мечтаний любого мужчины.
— Не врете, граф? Ну так слушайте! Член Государственной думы Малиновский вас предает. Он делает вид, что честно осведомляет охранку, а на самом деле подсовывает дезинформацию, сочиненную Лениным.
Соколов поднял бровь, изобразил полное неведение:
— Какой Малиновский? Первый раз слышу.
— Граф, не смешите меня. Напомнить? Тот самый — Роман Вацлавович Малиновский, тридцати пяти лет, большевик, из крестьян, по национальности поляк, бывший фабричный слесарь. Вы имели с ним конспиративные встречи в «Астории». Вы полагаете, что это ваш важный осведомитель?
Сыщик безмерно удивился:
— Ах этот! Как, он осведомитель охранки?
— Граф, я знаю больше, чем вы думаете! Я присутствовала в прошлый четверг на встрече Ильича с этим гнусным типом — Малиновским, — Арманд сжала кулачки, ее глаза метали искры.
— Надо же! И что Малиновский рассказал Ленину?
— Этот Иуда говорил с искренностью осужденного к повешению, когда за исповедью приходит ксендз. Он еще раз подтвердил, что минувшим летом 1913 года его завербовала охранка. Назвал свое жалованье — охранка платит ему ежемесячно пятьсот рублей. За особо важные сведения обещана премия. С ним беседовали Джунковский и вы, Аполлинарий Николаевич. Он изложил целый круг вопросов, который интересует охранку. В частности, история исчезновения прокурора Александрова и адрес, где состоялась его кремация. Назвал адрес конспиративной квартиры на Балчуге, где вы с ним встречались. Очень убежденно говорил, но я ему не верю, подлецу. — Голос нервно сорвался, перешел в крик. — Ах, как я его ненавижу! Он готов Ильичу жопу целовать, лишь бы тот благоволил ему.