Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир
Шрифт:
Мы скорбим о таком бездумном – или, точнее, вполне намеренном – уничтожении древностей отчасти потому, что в остатках античной культуры с трепетом узнаем следы собственного прошлого. Вот почему такую горечь и даже гнев вызывают у нас слова современного археолога: «Как письменные, так и археологические свидетельства не позволяют сомневаться в том, что христианизация Римской империи и раннесредневековой Европы привела к уничтожению произведений искусства в масштабе, невиданном прежде в истории человечества» [5] .
5
Eberhard Sauer, The Archaeology of Religious Hatred in the Roman and Early Medieval World (Stroud, UK: History Press, 2009), 157.
Древний мир не разделял нашей современной страсти к материальным остаткам былых веков. И рушились в ту эпоху не только храмы и статуи: они были лишь частью живой, плодотворной культуры. Под ударом оказалась личная и духовная жизнь людей, самые драгоценные их верования и убеждения, – на них нападали, их высмеивали, унижали, уродовали, убивали у людей
Я не хочу принижать ценность огромных благ, принесенных миру победой христианства. И христиане, и нехристиане, несомненно, согласятся, что культурные ценности, унаследованные нами от христианской традиции – изобразительное искусство, музыка, литература, философия, – наполняют сердце благоговением и благодарностью. Но я начал с храма Аллат в Пальмире для того, чтобы подчеркнуть свою мысль: любая победа – чье-то поражение, и радостному кличу победителей всегда сопутствуют стоны побежденных [6] .
6
О приобретениях и потерях я подробнее расскажу в Послесловии.
Глава первая
Начало конца: обращение Константина
Немногие события в истории цивилизации оказали на мир большее влияние, чем обращение в христианство императора Константина в 312 году н. э. Позднейшие историки порой задаются вопросом, было ли это обращение подлинным. Но для самого Константина и близких к нему духовных наставников, по-видимому, никакого вопроса здесь не было. Он перешел от одного набора религиозных верований и практик к другому. До обращения он был политеистом, поклонялся множеству разных богов – богов своего родного города Наиса на Балканах, богов семьи, богов, связанных с войсками, в которых служил, богов самого Рима. После – стал монотеистом, поклоняющимся только христианскому богу. Быть может, эта перемена не была внезапной и мгновенной. Возможно, переход происходил дольше и более постепенно, чем помнил Константин впоследствии – или, по крайней мере, чем он рассказывал. Возможно, ему сопутствовало немало споров, разговоров, размышлений. Однако сам Константин называл точную дату: 28 октября 312 года. С этого дня он начал считать себя христианином [7] .
7
Авторитетных биографий Константина существует множество. Среди самых серьезных текстов, написанных учеными для ученых, можно назвать: Timothy D.
Barnes, Constantine and Eusebius (Cambridge, MA: Harvard University, 1981); Timothy Barnes, Constantine: Dynasty, Religion and Power in the Later Roman Empire (Chichester, UK: Wiley Blackwell, 2014); Harold A. Drake, Constantine and the Bishops: The Politics of Intolerance (Baltimore: Johns Hopkins, 2000). Вполне фундаментальные, но более доступные для широкого читателя труды: Noel Lenski, ed., The Cambridge Companion to the Age of Constantine (New York: Cambridge University Press, 2006); David Potter, Constantine the Emperor (New York: Oxford University, 2013). См. также любопытную работу: Paul Stephenson, Constantine: Unconquered Emperor Christian Victor (London: Quercus, 2009).
Результаты были поистине неизмеримы, но не по тем причинам, которые часто называют. Не Константин в конце концов сделал христианство государственной религией. Официальной религией Рима христианство стало лишь восемьдесят лет спустя, в царствование императора Феодосия I. Нельзя сказать, что обращение Константина стало каким-то поворотным пунктом в распространении и успехе христианской религии, моментом, который изменил историю и принес христианству успех. Учитывая, как росло число христиан и влиятельность христианства в эти годы – оно вполне могло бы добиться успеха и другим путем. Если бы не обратился Константин – быть может, обратился бы какой-нибудь следующий император, например, кто-то из его сыновей. Настоящую революцию обращение Константина произвело в том, что имперский государственный аппарат, прежде официально противостоявший христианству и в некоторых регионах решительно с ним боровшийся, вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов и от гонений на христиан перешел к их поддержке. Константин не делал христианство официальной, единственно разрешенной религией. Он сделал его религией дозволенной – и, более того, придал ему государственную поддержку, административную и финансовую. Эта поддержка в самом деле сослужила христианству добрую службу. Известие, что христианству теперь покровительствуют на самом верху, по-видимому, заставило еще активнее обращаться в христианство массы людей – в том числе представителей имперских и местных элит, до того вкладывавших ресурсы в религиозные практики своего языческого мира.
При всей важности обращения Константина для христианского движения, нам, как ни странно, достаточно трудно определить, откуда он обратился в христианство. Современные историки религии, говоря об «обращении», понимают под ним самые разные вещи [8] . Возможно, проще всего использовать это слово в самом широком и привычном его значении, понимая под ним переход от одного набора религиозных верований и практик к другому. С Константином, несомненно, произошло именно это. В какой-то момент – по крайней мере, для него самого в ретроспективе вполне ясный и определенный – он перестал быть язычником и стал христианином.
8
См., например, Lewis R. Rambo and Charles E. Farhadian, The Oxford Handbook of Religious Conversion (New York: Oxford University Press, 2014).
Обращение в античности не было распространенным явлением. Языческие религии его почти не знали [9] . Они были политеистичны –
Константин не делал христианство официальной, единственно разрешенной религией. Он сделал его религией дозволенной, оказал ему государственную поддержку.
9
Термины «язычество», «языческий» в этой книге я использую не в уничижительном смысле, а лишь как обозначение всего богатства и разнообразия немонотеистических религий, исповедуемых в античном мире практически всеми, кроме иудеев (и затем христиан). Подробнее об этом см. на с. 105–108.
Не таковы были христиане: они требовали выбирать. От обращенного ждали, что он покинет всех языческих богов и начнет почитать одного лишь христианского бога. До тех пор подобные ожидания и требования встречались лишь в иудаизме. Среди язычников – приблизительно 93 % населения, согласно обычаю, традиции или личной склонности почитавших множество богов, – поклонение богам вообще не было вопросом выбора. Быть язычником означало участвовать в различных религиозных обрядах, связанных с официальными государственными богами, местными богами, богами семьи и рода, а также любыми другими, так или иначе связанными с различными сторонами человеческой жизни. Для всех, кроме иудеев (а затем христиан) это было не столько сознательное решение, сколько привычный образ жизни. Так поступали все и всегда; в сущности, это мало отличалось от участия в жизни местной общины – с той лишь разницей, что один человек, как правило, участвовал в жизни лишь одной общины, а вот поклоняться мог неисчислимому множеству богов.
По этой причине язычество не следует воспринимать как нечто единое – скорее, как сотни и тысячи разных «религий» [10] . Те, кто практиковал традиционные религии – то есть практически все, – никогда не называли и не считали себя приверженцами некоего «язычества». Такого явления не существовало: язычество – обобщенное понятие, собирательное название для всего неисчислимого множества неиудейских религиозных верований, правил, практик богослужения, молитв и жертвоприношений. Ни один язычник не понял бы, что значит «быть язычником». Он просто почитал богов так же, как почитали их из века в век отцы, деды и прадеды.
10
О языческих религиях мы подробнее поговорим в главе 3. Краткий обзор этой темы в целом: A. D. Lee, “Traditional Religions,” in Lenski, ed., The Age of Constantine, 159-79. Более подробный и очень полезный экскурс можно найти в книге: James В. Rives, Religion in the Roman Empire (Oxford, UK: Blackwell, 2007). Еще один сжатый, но содержательный обзор: Ramsay MacMullen, Paganism in the Roman Empire (New Haven, CT: Yale University Press, 1981). Классикой стала в наше время книга: Robin Lane Fox, Pagans and Christians (New York: Knopf, 1987). Очень ценное двухтомное собрание источников вместе с их анализом – Mary Beard, John North, and Simon Price, Religions of Rome (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1998). По поводу моих замечаний о сущности язычества см. также: James В. Rives, “Christian Expansion and Christian Ideology,” in W. V. Harris, ed., The Spread of Christianity in the First Four Centuries: Essays in Explanation (Leiden, Netherlands: Brill, 2005), 15–41.
Так поступали все, кто не родился в иудейских или христианских семьях; так же поступал и Константин. Но он оставил эту практику и перешел к почитанию единого бога христиан. Повесть о том, как Константин стал христианином, сложна и увлекательна. Одни темы в ней мы сейчас назвали бы чисто светскими, общественными или политическими, другие – чисто религиозными. Однако в начале IV века – как и во все предшествующие века истории человечества – эти две сферы жизни, общественно-политическая и религиозная, не воспринимались как разные. Они были тесно и нерасторжимо сплетены. Даже на лингвистическом уровне ни в древнегреческом языке, ни в латыни не было терминов, четко отделяющих друг от друга то, что мы сейчас именуем «политикой» и «религией». На практическом уровне считалось, что боги тесно связаны со всеми сторонами общественной и политической жизни общины, от выбора официальных лиц до установления ежегодного календаря, от законов и практик, регулирующих общественные отношения (например, о браке и разводе), до отправления правосудия, от объявления войны до заключения мира. Не было такой области общественной и политической жизни, таких решений, таких действий, в которых не принимали бы участия боги.
На уровне империи это означало: всем известно (и большинство искренне верит), что существуют боги, сделавшие империю великой. Империя благодарит их за это, утверждая и распространяя почитание этих богов. Это укрепляет общественное благо. Для «отделения Церкви от государства» в то время не виделось никаких оснований, и сама такая мысль показалась бы нелепой.
Сами императоры, начиная с середины третьего столетия, ясно это ощущали и соответственно действовали. Именно поэтому всего за несколько лет до воцарения Константина государство активно и жестоко преследовало христианскую религию. Христиане отказывались поклоняться богам империи и даже их признавать, называли их существами злыми, демоническими, а не благими божествами, защищающими величайшую из мировых империй. Отказ поклоняться имперским богам воспринимался как опасность для благополучия империи и, следовательно, угроза государству. Поэтому решение преследовать христиан – в нашем нынешнем восприятии чисто религиозное – в то время было общественно-политическим. Христиане представлялись каким-то раком политического тела. И ни один император не верил в это так твердо (не в последнюю очередь – из-за пугающей скорости роста «рака»), как предшественник Константина на троне, Диоклетиан, инициатор самых масштабных и жестоких гонений на христиан на территории всей империи. Отменять эти гонения пришлось уже Константину. Но пока они были еще в разгаре, он обратился.