Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 1

Волкогонов Дмитрий Антонович

В день актива, закончив подготовку доклада, Киров к половине пятого приехал в Смольный. Шел по коридору, здоровался, обменивался репликами, отдельными фразами со многими людьми. Свернув налево, в узкий коридор, направился к своему кабинету. Навстречу ему шел ничем не приметный человек. У дверей кабинета раздались два выстрела. Сбежавшиеся увидели лежавшего ничком Кирова и бьющегося в истерике убийцу с револьвером в руке…

Через два часа после убийства Сталин, Молотов, Ворошилов, Ежов, Ягода, Жданов, Косарев, Агранов, Заковский и некоторые другие выехали в Ленинград специальным поездом. На вокзале Сталин обложил встречавших нецензурной бранью, а Медведя, начальника Ленинградского управления НКВД, ударил по лицу рукой. Медведь, как и его заместитель Запорожец, был переведен на работу на Дальний Восток, а в 1937 году, когда вовсю заработала машина террора, они были уничтожены. По некоторым данным, первый допрос Николаева провел сам Сталин, в присутствии

группы людей, приехавших с ним. С самого начала целый ряд обстоятельств, связанных с убийством Кирова, подчеркнули его загадочный характер. Об этом доложил на XX съезде партии Хрущев: «Необходимо заявить, – сказал он, – что обстоятельства убийства Кирова до сегодняшнего дня содержат в себе много непонятного и таинственного и требуют самого тщательного расследования. Есть причины подозревать, что убийце Кирова – Николаеву помогал кто-то из людей, в обязанности которых входила охрана личности Кирова. За полтора месяца до убийства Николаев был арестован из-за его подозрительного поведения, но был выпущен и даже не обыскан. Необычайно подозрительно и то обстоятельство, что когда чекиста, входившего в состав личной охраны Кирова, везли на допрос 2 декабря 1934 года, то он погиб во время автомобильной «катастрофы», в которой не пострадал ни один из других пассажиров машины. После убийства Кирова, – продолжал Хрущев, – руководящим работникам ленинградского НКВД были вынесены очень легкие приговоры, но в 1937 году их расстреляли. Можно предполагать, что они были расстреляны для того, чтобы скрыть следы истинных организаторов убийства Кирова». А ведь человек, который погиб в катастрофе, – сотрудник НКВД Борисов – возглавлял охрану Кирова и, по некоторым данным, предупреждал Сергея Мироновича о возможном покушении. Во всяком случае, человек, дважды задерживавший Николаева с оружием на пути следования Кирова и затем отпускавший его по чьему-то распоряжению, был убран.

В архивах, в которые я получил доступ, нет материалов, позволяющих с большей степенью достоверности высказаться по «делу Кирова». Ясно одно, что это было сделано не по приказу Троцкого, Зиновьева или Каменева, как стала вскоре гласить официальная версия. Зная сегодня Сталина, его исключительную жестокость, коварство и вероломство, вполне можно предположить, что это его рук дело. Одно из косвенных свидетельств – устранение двух-трех «слоев» потенциальных свидетелей. А это уже «почерк» Сталина.

За рубежом имеется обширная литература об этом загадочном деле, но она часто носит слишком общий характер и основана, как правило, лишь на предположениях и умозаключениях. К их числу можно отнести, например, выводы старого эмигранта, завершившего свою жизнь в Соединенных Штатах, Б.И. Николаевского.

Процесс по делу Николаева был проведен в пожарном порядке. Уже через 27 дней в опубликованном обвинительном заключении утверждалось, что Николаев является активным членом подпольной троцкистско-зиновьевской террористической организации. Под заключением стояли подписи заместителя Прокурора СССР А.Я. Вышинского, с чьим именем будет связано еще немало трагических и темных страниц ближайшего будущего, и следователя по важнейшим делам Л.Р. Шейнина. Как и следовало ожидать, все обвиняемые по этому делу, в том числе и Николаев, были расстреляны. Почему «как и следовало ожидать»?

Дело в том, что уже в день убийства Кирова по инициативе Сталина принимается постановление ЦИК СССР (без обсуждения на Политбюро), в соответствии с которым были внесены изменения в существующий Уголовно-процессуальный кодекс. Сталин настолько спешил, что постановление даже «не успели» подписать у главы государства, Председателя ЦИК СССР М.И. Калинина. Документ, выражающий кредо беззакония, вынужден был подписать секретарь ЦИК СССР А.С. Енукидзе. В нем говорилось:

1. Следовательским отделам предписывается ускорить дело обвиняемых в подготовке или проведении террористических актов.

2. Судебным органам предписывается не задерживать исполнения смертных приговоров, касающихся преступлении этой категории, в порядке рассмотрения возможности помилования, так как Президиум ЦИК СССР считает получение прошений подобного рода неприемлемым.

3. Органам комиссариата внутренних дел предписывается приводить в исполнение смертные приговоры преступникам упомянутой категории немедленно после вынесения этих приговоров.

Ряд «дел», рассматривавшихся в Москве и других городах, форсировали уже на основе новых указаний. Поскольку убийство Кирова произошло в Ленинграде, а следствие связало этот акт с зиновьевцами, уже в декабре 1934 года большая группа «заговорщиков» во главе с Зиновьевым и Каменевым (Евдокимов, Бакаев, Куклин, Гессен и др.) села на скамью подсудимых. Каких-либо прямых улик, доказательств, свидетельствующих о причастности этих лиц к убийству Кирова, выявить не удалось. Зиновьев после XVII съезда партии, хотя и не был избран в ЦК, как-то оживился, посчитал, что «гроза» прошла стороной и для него могут еще наступить лучшие времена. Он даже написал и опубликовал после съезда

в «Большевике» статью, озаглавленную «Международная значимость истекшего десятилетия». (Она стала последней.) А тут внезапно арест. После того как Зиновьев прочел сообщение об убийстве Кирова, сопровождаемое комментарием, что в деле замешаны «троцкистско-зиновьевские мерзавцы», внутри у него все оборвалось. Он понял, что теперь его ждет самое худшее. Под напором следствия, а затем и прокурора Зиновьев был вынужден «признать», что в «самом общем плане» бывшая антипартийная группа может нести «политическую ответственность» за случившееся. Этого оказалось достаточно: аргументов, доказательств «правосудию» не требовалось. Первая репетиция политических процессов была проведена. Зиновьев получил 10 лет, Каменев – 5 лет, остальные – в этих же пределах. Приговоры были вначале согласованы со Сталиным. Это, пожалуй, первый случай, когда политические взгляды, отличные от официально провозглашенных, были публично приравнены к уголовному преступлению.

Так продолжалась драма двух бывших соратников Ленина, честолюбивых, непоследовательных, раскаявшихся, возможно неискренне, мятущихся, но тем не менее – совсем не преступников.

Убийство Кирова знаменовало приближение зловещего времени. Народ поверил в подрывную, террористическую деятельность бывших «оппозиционеров». Во-первых, какое-то количество вредителей, расхитителей, классовых ненавистников, видимо, в обществе было. А во-вторых, отсутствие объективной информации, элементарной гласности создавало идеальные условия для манипулирования сознанием миллионов. На тысячах митингов выдвигались требования решительных действий по отношению к террористам. В 30-е годы люди были одержимы идеей, их можно было поднять призывом, лозунгом, зажечь видением перспективы. Но можно было и легко заставить поверить во «врагов», «шпионов», «диверсантов», «террористов». К тому же они не знали правды о происходящем. В стране зрела атмосфера, как выразился один из пострадавших в 30-е годы, В. Окулов, «которая могла разрядиться в любой момент массовым террором, где главными жертвами будут невинные люди». Печать непрерывно накаляла обстановку, «выявляла», сообщала о все новых «вражеских центрах», «заговорах», «тергруппах».

1 декабря 1934 года сразу резко подняло «значение», как любил говорить Сталин, карательных органов. НКВД стал численно быстро расти. Полномочия органов расширились. Постепенно они станут рядом с партийными комитетами, а затем и заслонят их, выйдя из-под контроля. Самой популярной темой печати станет «необходимость укрепления бдительности». Ее пропаганда начнет щедро сеять семена подозрительности, недоверия к каждому. За многими руководителями будет установлена слежка. Сталин, как мы помним, страшно боявшийся покушения на свою особу, резко усилит охрану, до минимума сведет свои «явления» народу. У многих простых людей сформируется представление, что на производстве, в колхозе, вузе много скрытых врагов. Каждая неудача, катастрофа, поломка, авария будет ассоциироваться с вредительством. Постепенно в стране созреет атмосфера, в которой Сталин сможет проводить свои кровавые чистки, рассчитывая на поддержку дезинформированных масс.

Еще до убийства Кирова по личному решению Сталина на ряд постов, играющих немаловажную роль в механизме борьбы с «врагами народа» и партии, были выдвинуты лица, которым предстояло сыграть зловещую роль в беззакониях предстоящих лет. Это прежде всего Н.И. Ежов, член Оргбюро (он станет секретарем ЦК в начале 1935 г.), один из организаторов чистки партии (1935–1936 гг.); А.Я. Вышинский, бывший меньшевик, ставший заместителем, а затем и Прокурором СССР. С именем этого человека будут связаны постыдные и преступные политические процессы 1937–1938 годов.

Директивы, циркуляры, печать требовали искать и разоблачать «врагов». И, как выяснилось, их «оказалось» немало. Атмосфера подозрительности, страха, недоверия помогла быстро поднять волну террора, которая взметнется до страшных высот в 1937–1938 годах. В центр пошли многочисленные донесения об обнаруженных и разоблаченных «врагах». Вот несколько донесений, хранящихся в архиве Верховного суда СССР.

«ЦК ВКП(б) тов. Сталину И.В.

СНК Союза ССР тов. Молотову В.М.

Управлением Государственной безопасности УНКВД по Северному краю закончено следствие по делу о контрреволюционной террористической группировке, подготовлявшей совершение террористического акта против члена ЦК и секретаря Севкрайкома ВКП(б), члена ЦИК тов. Вл. Иванова.

В качестве обвиняемых по настоящему делу привлечены к ответственности и преданы суду 7 человек: Ракитин Н.Г., Заостровский П.В., Попов П.Н., Левинов Г.Н., Ивлев Н.И., Заостровский А.В., Колосов Н.А. Из обвиняемых признал полностью виновным себя только Попов П.Н.

Дело Ракитина и др. предполагается заслушать в выездной сессии военной коллегии Верх. суда СССР в г. Архангельске с применением закона от 1 декабря 1934 года.

Главных обвиняемых: Ракитина, Заостровского П.В., Левинова считаем необходимым приговорить к расстрелу, а остальных обвиняемых к лишению свободы на разные сроки. Просим Ваших указаний.