Триумф Клементины
Шрифт:
— До свидания, Клементина.
Она рассмеялась:
— Куда делись ваши манеры, Томми, почему вы меня не целуете?
Он минуту поколебался и затем поцеловал ее.
Сияющая от радости, она влетела в свою квартиру и причиной ее ликования был не его поцелуй, совсем даже нет, а то, что он колебался перед ним. Между Клементиной — рыбной торговкой и Клементиной — принцессой лежала огромная пропасть. Она знала это и ликовала. Она легла, но не могла заснуть. У нее кружилась голова. Кружилась голова от радости и счастья.
ГЛАВА XXIV
Томми,
27
Да, господин ( франц.)
— Нравится?
Томми взмолился:
— Клементина, дорогая, объясните мне, что значит вся эта игра, или я совсем сойду с ума.
— Я же вам говорила, что в один прекрасный день я стану леди. Этот день настал. Похожа я на леди?
— В том-то и чертовщина, — засмеялся он, — что вы похожи на эрцгерцогиню.
Они зашли за Эттой и встретились с Квистусом в Карльтоне. Завтракали они в большом веселом кабинете. Молодежь, удивленная переменой, происшедшей с Клементиной, совершенно растаяла. Она осталась великодушной, доброй Клементиной, но к ней прибавилось еще смеющееся, блестящее, радостное создание, о существовании которого они не подозревали. Квистус вернулся домой в полном восторге и окончательно сбитый с толку. Ни разу в жизни он еще не проводил два таких радостных часа.
С этих пор началось торжество Клементины Винг. С каждым днем это торжество возрастало.
Фейерверк — яркий блеск и затем тьма, был не в ее натуре. Она сожгла феникса с темным оперением, и из его пепла возник второй феникс ярких красок. Страдала она, как сама выразилась адски; во-первых, уже потому, что вновь оперившемуся фениксу нужно было иметь очень нежную чистую кожу. Она ворчала, но терпела для торжества не только одной Клементины, но и своего пола, и тех, кого она любила, и справедливости.
Она победила соперницу ее же оружием. Она, Клементина, избегаемая мужчинами, противопоставила себя профессиональной обольстительнице и выиграла битву. Она заставила противника бежать с поля сражения. Горячая, почти животная любовь к ребенку, бесконечная жалость к ставшему для нее дорогим человеку, пробудившаяся женственность, — были ее главным оружием. Было гораздо легче выдать ее с головой Квистусу. Но это очень скверно повлияло бы на него. Лучше было иметь свое знание постоянным оружием против нее и заставить ее уйти с дороги. В чем состоял триумф? В чем была слава? В том, что, несмотря на свою осведомленность, она, не прибегнув к ней, достигла результатов.
Торжество победы окрыляло
Это сделало ее на десять лет моложе. Это помолодило мужчину, для которого она начала всю игру. У нее была двойная победа — изгнание женщины и завоевание мужчины. Все у нее служило предлогом, чтобы не выпускать его из своего влияния. Шейла, поклонники, новый его портрет. Все, чем владели раньше в его сердце и мыслях другие, теперь она старалась заменить собой, чтобы на случай, если он встретится с м-с Фонтэн, ее влияние было бы талисманом для него. Дважды она еще выезжала в свет, чтобы открыто сразиться с соперницей.
Между этими двумя выездами у нее был разговор с Хьюкаби. Хьюкаби, старавшийся остаться лояльным по отношению к обеим сторонам, чувствовал себя неважно в нравственном отношении, он был в курсе дела благодаря хозяйничанью Клементины в доме Квистуса и откровенности отчаявшейся Лены Фонтэн. Его сердце истекало кровью за Лену Фонтэн. Она приходила к нему за сочувствием. Ни с кем в мире, кроме него, она не могла говорить откровенно. Она была в отчаянии. Эта ужасная женщина оскорбляла ее, издевалась над ней, восстановила против нее Квистуса. Он внезапно переменился к ней, избегал ее и, находясь в ее обществе, был, как всегда, вежлив и учтив, но избегал каких бы то ни было щекотливых тем.
О Динаре, на который она так рассчитывала, нечего было и думать. Он на ее глазах был приглашен в какой-то дом для сумасшедших, чтобы быть под постоянным надзором. Что ей делать? Сперва она хотела поговорить с ним, поставить ему на вид его поведение, упрекнуть в недостаточном внимании по отношению к ней. Затем испугалась, возможно, что это навсегда оттолкнет его от нее. Она горько плакала, как несчастная, обиженная женщина, а Хьюкаби стоял перед ней с носовым платком и зеркалом, чтобы можно было уничтожить следы слез.
Однажды Хьюкаби и Клементина встретились в передней дома на Руссель-Сквере.
— Вы виделись с тех пор с м-с Фонтэн? — осведомилась она.
Он ответил утвердительно.
— Ей, наверное, скверно приходится, — угрюмо заметила она.
— Она очень несчастна. Я же говорил вам, что для нее это было все — это было ее спасение.
Клементина подметила нотку глубокой жалости в его тоне и внимательно посмотрела на него своими проницательными глазами.
— Вас самих, кажется, очень заботит участь этой леди.
Хьюкаби в замешательстве посмотрел на нее и пожал плечами. Клементина была из тех женщин, которые считали искренность выше всего. Он сообщил ей свою тайну.
— Я люблю ее… Я сильно люблю ее… Я знаю, что это безумие, но ничего не могу поделать с собой…
— Имеете вы какие-нибудь сведения о финансовом положении леди… сколько она имеет ежегодно честным путем?
— Четыреста фунтов в год.
— А вы?
— Когда я получу назначение в Антропологическое общество, я буду иметь пятьсот фунтов.