Триумф солнца
Шрифт:
– А ты хотел бы туда отправиться?
– Я не трус, но и не безумец. Почему я должен хотеть такую глупую вещь? Нет, аль-Сахави, я не хотел бы, я просто жажду этого. – Он погладил рукой свою бороду. – И готов отправиться туда прямо сейчас.
– Прекрасно, – улыбнулся Райдер. – Я буду ждать тебя здесь, пока меня не обнаружат. А если это случится, я отойду туда, где в Нил впадает река Сарвард. Ты должен пройти в город и, если потребуется, добраться до Омдурмана. Как только добудешь интересующие меня сведения, сразу возвращайся.
Башит театрально вздохнул и отправился в свою каморку. Через некоторое время он вышел оттуда в цветастой джиббе дервишей. Райдер воздержался от вопроса, где он
На набережной Назира быстро смешалась с огромной толпой мужчин и женщин и практически ничем не выделялась на их фоне в своем длинном черном платье и черной накидке, закрывавшей половину лица. Эти люди хлынули в Хартум из соседнего Омдурмана, как только узнали, что город взят дервишами. Одни из них искали волнующих зрелищ, другие рассчитывали поживиться чужим добром, третьи жаждали насладиться мучениями и пытками защитников города. Состоятельные жители Хартума должны были в кратчайшие сроки раскрыть свои тайники и выдать новым властям все золото, драгоценные камни и монеты. Женщины дервишей мастерски владели искусством получать подобную информацию в результате пыток и истязаний.
Назира влилась в этот орущий, улюлюкающий поток людей, текущий в город по навесному мосту. Впереди толпы дервиши вели большую группу египетских солдат и офицеров. Они были раздеты по пояс, а их спины представляли собой кровавое месиво, как будто их рвали на куски голодные львы. Кровь из ран от ударов плетьми стекала на пыльную землю, оставляя темные пятна. Женщины дервишей то и дело подскакивали к ним и били чем попало. Охранники злорадно ухмылялись, а когда какой-нибудь солдат падал на землю, поднимали его ударами острых мечей.
Все попытки Назиры вырваться из этого плотного потока, чтобы найти своих девочек, оставались безуспешными. Толпа женщин тащила ее вдоль берега к месту массовых казней защитников города. Назира уже видела длинный ряд наспех сколоченных виселиц с безжизненными телами казненных. Второй ряд виселиц быстро сооружали на берегу. Несчастных пленников подводили к виселице, загоняли на скамейку, набрасывали на шею веревку и выбивали опору, оставляя в петлях бившихся в предсмертных конвульсиях людей. Но поскольку в городе ощущалась острая нехватка древесины и свободных рук, большую часть пленных уничтожали самым доступным способом – отсечением головы. Их выстраивали в длинный ряд и заставляли опуститься на колени. Два дервиша с обнаженными мечами секли головы с двух сторон, постепенно сближаясь к середине шеренги. Возбужденная толпа шумно приветствовала каждый удар, но наибольший восторг вызвала неудача одного из палачей, когда, устав от напряжения, он только ранил несчастного солдата и тот еще долго бился в судорогах.
В конце концов Назира выбралась из толпы и быстро зашагала к британскому консульству. Ворота были распахнуты настежь, охраны поблизости не оказалось, и Назира осторожно вошла в дом. Все было разбито вдребезги, двери сорваны с петель, окна выбиты, а пол устлан разбросанными вещами. Большую часть мебели просто выбросили из окон на террасу. Она пробралась в кабинет Дэвида Бенбрука, разгромленный, как и все остальное. На полу валялись бумаги и документы, а книги были сброшены с полок.
К счастью, никто из дервишей не догадался разбить дубовую панель на стене, скрывавшую сейф. Назира нажала секретную пружину и распахнула дверь, за которой показался большой металлический шкаф. Дэвид позволил Ребекке хранить здесь свои драгоценности, и она показала Назире, как пользоваться тайным кодом, чтобы та могла доставать украшения, оставшиеся ей от покойной матери. Назира хорошо помнила набор цифр, поскольку это
Сверху лежал дневник Дэвида в кожаном переплете, а нижние полки были заполнены семейными драгоценностями Бенбруков, включая и украшения Ребекки. Все они были упакованы в небольшие сумочки из красной кожи. Кроме того, там находилось несколько матерчатых мешочков, в которых хранилось более ста фунтов в золотых и серебряных монетах. Назира понимала, что не может забрать все эти ценности, поскольку с ними сейчас опасно ходить по улицам. Она взяла лишь несколько монет на первый случай и, задрав платье, запихнула в нижнее белье небольшой мешочек с деньгами. Затем закрыла дверцу, вернула на место дубовую панель и осторожно вышла из кабинета. Этот сейф станет ее тайным банком, где она сможет взять деньги в случае необходимости.
Назира вышла из кабинета и поднялась по лестнице на второй этаж, где находились спальни ее подопечных. В комнате Ребекки все было перевернуто. На полу лежали ее платья, ночные рубашки, обломки мебели и сброшенные с полок книги. Назира собрала кое-какую одежду и безделушки, засунула их себе под платье и сложила в сумку рассыпанные лекарства от холеры.
Покинув разграбленный дом, нянька вышла на террасу и через калитку на заднем дворе выскользнула на улицу, смешавшись с толпой возбужденных женщин. Из их разговора она узнала, что те направляются к зданию местной таможни, где содержались пленные. Таможню окружало плотное кольцо зевак, которые, отпихивая друг друга, заглядывали внутрь сквозь зарешеченные окна. Назира подошла к одному из них и оттеснила двух подростков. Те стали было протестовать, но она так гаркнула на них, что мальчишек как ветром сдуло. Назира прильнула к решетке – на каменном полу сидело множество плененных женщин.
Через минуту ее глаза привыкли к полумраку, она стала разглядывать заключенных и по их внешнему виду определила, что в основном это жены и дочери египетских офицеров Гордона-паши, обезглавленных или повешенных на берегу Нила. Несчастные женщины сбились кучками, прижимая к себе маленьких детей. На многих из них виднелись засохшие пятна крови, доставшиеся, вероятно, от убитых или израненных мужей. Назира приметила несколько белых женщин – медсестры из католической миссии, австрийская докторша и жены торговцев и путешественников, случайно оказавшихся в осажденном городе.
А потом ее сердце оборвалось от страха. В дальнем углу зала она увидела Ребекку. Девушка сидела на каменном полу, прижавшись спиной к стене, и покачивала на руках Эмбер. Грязные от пыли и крови, они смотрели перед собой мутными от горя, голода, жажды и усталости глазами. Желтая юбка Ребекки превратилась в рваные тряпки, а блузка была разорвана в нескольких местах. Она сидела в стороне от остальных, поджав под себя покрытые синяками и ссадинами ноги. На ее лице застыло выражение невыразимого ужаса и отчаяния, но Назира рассмотрела знакомые упрямые черты, выдававшие силу духа и врожденную храбрость этой юной леди.
– Джамаль! – позвала Назира, но голос утонул в стенаниях женщин. Их рыдания и пронзительный детский плач могли заглушить даже пушечный выстрел. Одни истошно вопили от страха, другие старались приглушить боль от ран, а третьи жалобно просили воды:
– Ради Аллаха, дайте воды! Наши дети умирают от жажды! Принесите воды!
– Джамаль, моя девочка! – закричала Назира сквозь решетку, но та даже головы не подняла, продолжая качать на руках младшую сестру.
Назира отломила от ветхой стены кусок штукатурки и швырнула в сторону Ребекки. Штукатурка упала неподалеку, покатилась и ударила ее по ступне. Ребекка подняла голову и растерянно огляделась.