Триумф солнца

Смит Уилбур

– Все, что ты говоришь, Осман Аталан, радует Господа, а твои слова кажутся мне сладкими как мед и звучат в моих ушах самой приятной музыкой. Но где же доказательства, что ты говоришь правду?

– Я принес такие доказательства, которые не вызовут сомнения даже у самого придирчивого человека. Они найдут отклик в сердце каждого правоверного во всем исламском мире. – Осман взял мешок из-под дурры за один конец и вытряхнул содержимое на грязный пол перед Махди. – Получи голову Гордона-паши.

Махди подался вперед, опершись локтями на колени, и долго смотрел на голову поверженного противника. Улыбка исчезла с его лица,

сменившись такой ненавистью и презрением, что у Османа похолодело в душе. Молчание продолжалось долго, и все это время Махди пристально смотрел на трофей. Наконец он удовлетворил свое любопытство и поднял глаза на Османа.

– Ты порадовал Аллаха и его пророка и получишь за это большую награду. Позаботься, чтобы эту голову закрепили на шесте у ворот великой мечети, и пусть каждый правоверный посмотрит на нее и устрашится власти Аллаха и его преданного слуги Мухаммеда Махди.

– Будет исполнено, господин, – ответил Осман, впервые употребив слово «рэбб», означавшее нечто большее, чем просто «господин». Оно означало «повелитель мира» и было одним из девяноста девяти прекрасных имен Аллаха. Не перешел ли он тонкую грань в своей неуемной лести? Не расценит ли Махди это как богохульство? Осман сам испугался возможных последствий своего подхалимства и низко склонил голову, терпеливо ожидая одобрения со стороны Махди.

Оно не заставило себя долго ждать. Все его сомнения оказались напрасными. Лицо Махди расплылось в довольной ухмылке, и он протянул Осману руку.

– Покажи мне город, который ты завоевал во имя славы и величия Аллаха. Яви великолепные плоды своей победы, которые укрепят джихад. Отвези меня на тот берег и покажи все, достигнутое тобой от моего имени.

Осман помог ему подняться, они медленно спустились к реке и взошли на ожидавшее их большое судно, которое пересекло Нил и причалило к речному порту в Хартуме. Когда они торжественно шли по набережной к губернаторскому дворцу, люди падали перед ними ниц и покрывали путь шелком, льняными полотнами и шерстяными покрывалами, чтобы божественный Махди не запачкал ног грязью покоренного им города. Из толпы коленопреклоненных людей звучал гулкий хор славословий и молитв в адрес своего господина.

В большом зале губернаторского дворца Махди сел рядом с халифом Абдуллахи, который вместе с четырьмя кади – мусульманскими судьями, облаченными в длинные черные халаты, – вел пристрастный допрос самых богатых жителей Хартума, доставленных во дворец в цепях. Судей интересовало только одно: где они спрятали свои сокровища и драгоценности. Это был долгий и изнурительный процесс, поскольку судьи не полагались на слова допрашиваемых, а подвергали их страшным мучениям, чтобы те выдали все свои тайны. Халиф Абдуллахи и его кади хотели быть уверенными, что их жертвы ничего от них не утаили. А полный и откровенный ответ можно получить только с помощью огня и воды. В пылающей печи до красноты накаляли длинные металлические прутья для клеймения скота и выжигали на обнаженных животах и спинах несчастных жертв изречения из соответствующих сур Корана. Душераздирающие вопли гулким эхом отдавались в огромном помещении дворца.

– Пусть ваши крики будут услышаны как молитвы и хвала Аллаху, – сказал им Махди. – И пусть ваши богатства станут подношением его славе и могуществу.

Когда на телах несчастных жертв уже не оставалось живого места для цитат из Корана, судьи стали прижигать

раскаленным железом их гениталии. После этого их тащили к большому фонтану во внутреннем дворике, привязывали к тяжелой деревянной табуретке и медленно опускали, пока головы не скрывались под водой. Когда жертвы начинали задыхаться и терять сознание, их вынимали на поверхность, давали немного отдышаться и повторяли процедуру. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока несчастные не падали на землю без сознания, после чего судьи приходили к выводу, что наконец-то узнали всю правду об их сокровищах.

Абдуллахи повел своего господина в гардеробную дворца, временно служившую им в качестве сокровищницы, и с гордостью показал все, что удалось собрать за это время. Там стояли мешки и сумки с монетами, дорогая посуда из золота и серебра, из цельных кусков горного хрусталя и аметиста, инкрустированна драгоценными и полудрагоценными камнями. Повсюду лежали большие тюки шелка, шерсти и дорогого атласа, украшенного золотыми нитями. Громоздились шкатулки с украшениями из бриллиантов, изумрудов и сапфиров. Там были и фантастические фигурки из Африки, Азии и Индии и даже изображения древних богов, тысячи лет пролежавшие в древних гробницах и украденные гробокопателями. Увидев их, Махди гневно нахмурился:

– Эта мерзость оскорбляет Аллаха и любого правоверного мусульманина! – Его обычно тихий голос вдруг стал подобен грому, отчего все притихли, а халиф задрожал от страха. – Уберите их отсюда, разбейте на тысячи кусочков и бросьте в реку!

Пока десятки людей бросились выполнять его приказ, Махди повернулся к Осману и улыбнулся как ни в чем не бывало:

– Я думаю только о том, о чем велит мне думать Аллах. Мои слова – это глас самого Бога.

– Не желает ли благословенный Махди посетить заключенных женщин? – подобострастно предложил халиф. – Он может выбрать любую из них и отправить в свой дворец.

– Да благословит тебя Аллах, Абдуллахи, – сказал Махди, – но прежде я хотел бы немного освежиться, потом мы совершим молитву и только после этого пойдем смотреть на новых женщин.

Халиф Абдуллахи подготовил небольшой навес в саду губернаторского дворца, выбрав место, откуда хорошо была видна набережная и речной порт, где возвышались многочисленные виселицы. На бамбуковых шестах крепился навес из камыша, со всех сторон открытый для свежего воздуха. На траве лежал большой ковер из чистой шерсти и мягкие шелковые подушки. Служанки принесли керамические кувшины с прохладительными напитками, включая имбирный настой, который так любил Махди в жаркий день. Они наблюдали за массовыми казнями солдат Гордона-паши. Некоторых повешенных уже снимали с виселиц и бросали в реку, других кидали туда живыми, со связанными за спиной руками.

– Жаль, что среди них много мусульман, – сказал Осман, – но, с другой стороны, они турки и сопротивлялись джихаду.

– За это и поплатились, – заметил Махди и жестом благословил их. – Но поскольку они все же правоверные, пусть их души упокоятся с миром. – Он встал и направился к зданию таможни.

Когда они вошли в главный зал, женщин уже выстроили вдоль стены. Увидев Махди, они упали на колени и пропели ему молитвы и здравицы. Махди поднялся на небольшой подиум, накрытый персидскими коврами, и сел в кресло напротив длинной шеренги женщин. Халифа он пригласил сесть справа от себя, а Османа Аталана – слева.