Триумф Венеры. Знак семи звезд
Шрифт:
— Допускаю, — согласился Иван Дмитриевич, — Нейгардт хотел вас отравить. Но зачем понадобилось ему подбрасывать вам жетончик?
— Это было своего рода предупреждение о грозящей расправе.
— И вы поняли его смысл?
— Позднее — да, понял.
— Что же, по-вашему, означают эти звезды? Надпись?
— Семь звезд, — сказал Куколев, — семь тысяч, которые предлагал мне Нейгардт в качестве взятки.
— А врата? Какие врата они должны были открыть?
— Тут возможно двойное толкование. Символическое
— И вы считаете, что Нейгардт знал об этой вашей мечте?
— Наверняка Яков ему рассказал. Большая-то Медведица появилась не случайно!
— При чем тут она?
— А при том, — невесело улыбнулся Куколев, — что село, где стоит облюбованный нами дом, называется Медведково.
— При таком истолковании это знак не смерти, а соблазна, — рассудил Иван Дмитриевич.
— С лицевой стороны — именно так. Вы правы. А с оборотной? Что там изображено?
— Как что? — Иван Дмитриевич недоуменно повертел в пальцах жетончик. — Ничего.
— Вернее сказать — ничто. Пустота. А что есть пустота? То-то и оно, уважаемый! Мне предлагался выбор: или открыть врата моей души и впустить туда дьявола, за что передо мной откроются ворота дома в селе Медведково, или… Или умереть.
Помолчали, затем Иван Дмитриевич спросил:
— Вы обращались в полицию?
— Имел глупость. Нетрудно было предвидеть, что это бесполезно.
— He помните, кому поручили дело?
— Некоему Шитковскому. Буквально через пару дней он заявил мне, что все случившееся — плод моей фантазии. Я его не виню. Нейгардт — страшный человек. И могущественный! Не позавидуешь тому, кто встанет у него на дороге. В конце концов я сам поступил точно так же, как этот Шитковский.
— То есть?
— Мы с Ниной Александровной собрали семейный совет и порешили капитулировать. Слаб человек! Я передал все документы тому чиновнику, на которого мне указывали доброжелатели барона, и тот положил их под сукно.
— Фамилию чиновника не скажете?
— Нет. И не советую вам пытаться ее узнать.
Иван Дмитриевич кинул жетончик в карман, поднялся.
— Что ж…
— Погодите, — остановил его Куколев. — Мы с Ниной Александровной хотим знать, почему с этой штуковиной вы пришли к нам? Неужели вы там в полиции настолько осмелели, что решили заняться бароном Нейгардтом?
— Бароном я займусь позже. А сейчас должен вам сообщить, что такую же штучку получил недавно еще один человек…
— Кто?
— Ваш брат… И он теперь мертв.
Когда спустя полчаса Иван Дмитриевич выходил из кабинета, послышался быстрый шелест платья, он увидел одну из куколевских дочерей. Она
Иван Дмитриевич отметил, что под дверью отиралась та из двух сестричек, что посветлее — мастью и глазками в мать.
— Лизочка, — обратился к ней Куколев, — ступай позови Катю. Мы с мамой должны вам кое-что сказать.
В сыскном Иван Дмитриевич думал застать Шитковского, но не застал. Зато Гайпель был на месте. Он сидел за столом и что-то выписывал из лежавшей перед ним толстой книги. Иван Дмитриевич отогнул обложку, прочел имя автора — аббат Бонвиль — и заглавие: «Иезуиты, изгнанные из рядов масонства, и их кинжал, сломанный масонами».
— Вижу, вижу, — сказал он, — сегодня ты дело делаешь. А вчера чем занимался?
— Я же у вас в помощниках. Пытался расследовать.
— И чего нарасследовал?
— Кое-что, — скромно сказал Гайпель.
— У Вайнгера узнал про эту отраву?
— Нет, не успел. Вчера в Мариинском театре давали «Волшебную флейту», и я решил, что нельзя упускать случай.
— Ах ты, крымза! — вскипел Иван Дмитриевич. — Я тут до ночи не жрамши бегаю, а ты в оперу? Моцарта ему! Ишь, меломан!
— Моцарт, если вы не знаете, был масоном, — с достоинством отвечал Гайпель.
— Да хоть чертом лысым! Я тебе что велел?
— Между прочим, «Волшебная флейта» считается энциклопедией масонской жизни. Музыка может нам дать ключ к разгадке этого дела. Моцарт все-таки! Имеющий уши, так сказать, — чуть заметно улыбнулся Гайпель, намекая на то, что самому Ивану Дмитриевичу бо-ольшая медведица на ухо наступила.
Двумя руками Иван Дмитриевич взял сочинение аббата Бонвиля, приподнял, примериваясь к затылку своего помощника.
— Бей, но выслушай, — сказал Гайпель.
— Ну?
— Помните, вчера в «Аркадии» вы спрашивали про красный зонтик?
— Так. Дальше.
— Билет, кстати, на свои деньги купил, не на казенные, — ввернул Гайпель, обиженно косясь на Ивана Дмитриевича. — И на спектакле я вдруг подумал… Музыка, что ли, на меня подействовала, но я подумал: у масонов кругом знаки, и ваш красный зонтик вполне может быть знаком.
— Знаком чего?
— Солнца, например, если они берут знаки из астрономии. Я взял книгу, пытаюсь понять. Большая Медведица открывает врата, солнце, скажем, закрывает. Врата ночи, тьмы или что-нибудь в таком роде. Возможно, все, что я говорю, чушь, выеденного яйца не стоит, но мне кажется, что Куколев открыл какие-то врата и был убит. Иными словами, он проник в чью-то тайну. За это его и…