Триумфальная арка
Шрифт:
Кэт забралась с ногами на кровать. У нее были длинные красивые ноги.
— Все становится неважным, — сказала она, — если пролежишь несколько недель в постели, а потом снова начинаешь ходить.
— Вам не обязательно оставаться здесь. Хотите — переезжайте в «Ланкастер», только непременно возьмите сиделку.
Кэт отрицательно покачала головой.
— Я останусь здесь, пока не наберусь сил для дороги. Тут я буду надежно укрыта от всех этих Дэзи.
— Гоните их в шею! Ничто так не утомляет, как
Кэт осторожно вытянулась на постели.
— А вы знаете, при всей своей страсти к сплетням Дэзи замечательная мать. Она отлично воспитывает своих детей, у нее их двое.
— Бывает и так, — равнодушно заметил Равик. Кэт натянула на себя одеяло.
— В клинике, как в монастыре, — сказала она. — Заново учишься ценить самые простые вещи. Начинаешь понимать, что это значит — ходить, дышать, видеть.
— Да. Счастья кругом — сколько угодно. Только нагибайся и подбирай.
Она удивленно посмотрела на него.
— Я говорю серьезно, Равик.
— И я, Кэт. Только самые простые вещи никогда не разочаровывают. Счастье достается как-то очень просто и всегда намного проще, чем думаешь.
Жанно лежал в постели. На одеяле были в беспорядке разбросаны какие-то проспекты.
— Почему ты не зажжешь свет? — спросил Равик.
— Пока мне и так видно. У меня хорошее зрение.
Проспекты содержали описания протезов. Жанно добывал их как только мог. Последние ему принесла мать. Он показал Равику какой-то особенно яркий, красочный проспект. Равик включил свет.
— Вот самая дорогая нога, — сказал Жанно.
— Но не лучшая, — ответил Равик.
— Зато самая дорогая. Я скажу страховой компании, что мне нужна именно эта нога. Она мне, конечно, совсем ни к чему. Главное — получить побольше денег. А я обойдусь и пустой деревяшкой, лишь бы денег дали.
— У страховой компании есть свои врачи, Жанно. Они все проверяют.
Мальчик приподнялся на постели.
— Вы думаете, они не оплатят мне протез?
— Может быть, и оплатят, только не самый дорогой. Но денег на руки не дадут, а позаботятся о том, чтобы ты действительно получил протез.
— Тогда я возьму его и сразу же продам. Конечно, я что-то потеряю на этом. Процентов двадцать. Не много, по-вашему? Сначала я скину десять процентов. Может быть, стоит заранее переговорить с магазином? Какое дело компании, возьму я протез или нет? Ее дело заплатить. А остальное ее не касается… Разве не так?
— Так. Попытаться, во всяком случае, можно.
— Эти деньги для меня не пустяк. На них мы купим прилавок и оборудование для небольшой молочной. — Жанно хитро улыбнулся. — Ведь этакая нога с шарниром и всякими штуками стоит немало! Тонкая работа. Вот здорово получится!
— Из страховой компании уже приходили?
— Нет. Насчет ноги и отступного еще не приходили. Только
Сестра принесла ужин и поставила на столике у постели Жанно. Мальчик заговорил снова, только когда она ушла.
— Кормят здесь до отвала, — сказал он. — Я никогда еще так хорошо не ел. Даже не могу сам всего съесть, — приходит мать и доедает остатки. Хватает для нас двоих. А она на этом экономит. Очень уж дорого стоит палата.
— За все заплатит компания. Так что тебе не о чем волноваться.
Серое лицо мальчика чуть оживилось.
— Я говорил с доктором Вебером. Он обещал мне десять процентов. Пошлет компании счет за все расходы. Она оплатит, а он даст мне десять процентов наличными.
— Ты молодец, Жанно.
— Будешь молодцом, если беден.
— Верно. Нога болит?
— Болит ступня, которой у меня уже нет.
— Это нервы. Они еще остались.
— Знаю. И все-таки странно. Болит то, чего у тебя нет. Может быть, это душа моей ступни? — Жанно усмехнулся: он сострил. Потом заглянул в тарелки.
— Суп, курица, салат, пудинг. Мать будет довольна. Она любит курицу. Дома мы ее не часто видим. — Он улегся поудобней. — Иной раз я просыпаюсь ночью и думаю: а вдруг придется за все платить самим?.. Знаете, так бывает: проснешься ночью и ничего не соображаешь. А потом вспомнишь, что ты в клинике лежишь, как сынок богатых родителей, можешь требовать все, что угодно, вызывать звонком сестру, и она обязана прийти, а заплатят за все другие. Замечательно, правда?
— Да, — сказал Равик. — Замечательно…
Он сидел в комнате для осмотров в «Озирисе».
— Еще остался кто-нибудь? — спросил он.
— Да, — сказала Леони. — Ивонна. Она последняя.
— Пришли ее. Ты здорова, Леони.
Ивонна была мясистой двадцатипятилетней блондинкой с широким носом и короткими толстыми руками и ногами, обычными для многих проституток. Самодовольно покачивая бедрами, она вошла в комнату и приподняла шелковое платье.
— Туда, — сказал Равик.
— А так нельзя? — спросила Ивонна.
— Зачем так?
Вместо ответа она молча повернулась и показала свой могучий зад. Он был весь в синих кровоподтеках. Видимо, кто-то ее здорово отлупил.
— Надеюсь, клиент тебе хорошо заплатил, — сказал Равик. — Это не шутки.
Ивонна покачала головой.
— Ни одного сантима, доктор. Клиент тут ни при чем.
— Значит, ты сама получаешь от этого удовольствие. Не знал, что тебе это нравится.
Ивонна снова отрицательно покачала головой; на ее лице появилась довольная, загадочная улыбка. Ситуация ей явно нравилась. Она чувствовала себя важной персоной.