Триумфатор
Шрифт:
Матерый опер, говоришь?! Авторитетный истребитель воров!
Попался, как самый распоследний стажер-шалопай…
Когда Бубку возле дома спеленали, мы, помнится, дружно осклабились: ну чайник же, что с него взять. Вот я бы на его месте – ух!
Но Бубку «вели» от первой до последней минуты, и «опека» была такой плотной, что ему практически ничто не угрожало.
Получается, они нас «слушали»? Если нет – как пацана подвели ко мне? Не думал, что воры будут заниматься такими шпионствами – это прерогатива совсем других злыдней.
А я просто идиот. Сказано же было русским языком: ходить
Слегка продышавшись и придя в себя, я разогнулся и осмотрелся. Серо-голубой монолит «Меги» неторопливо съеживался к северу. Мы ехали в столицу. Как говорится – в последний путь…
– Полегчало? – Очкарь мимолетно глянул на меня в верхнее зеркало, небрежно бросил: – Раздевайся… …и набрал номер на телефоне.
– В смысле – «раздевайся»?
– До трусов, – подсказал очкарь и приложил палец к губам: – Тихо – хозяин…
– Не понял…
– Не дури, – тип, что давеча саданул меня под дых, с готовностью привстал и многозначительно тряхнул ручищей.
– Понял, – я принялся снимать одежду.
Благоразумие подсказывало, что нарываться без нужды не стоит – сразу не завалили, значит, для чего-то нужен. Какая-никакая отсрочка, а там поглядим, мало ли, как еще карта ляжет.
Пальцы дрожали, руки слушались плохо, в голову лезли совсем никчемные сейчас аналогии из области чекистско-расстрельных мероприятий «раздевайтесь, гражданин, проходите, лицом к двери – ближе, еще ближе…».
Заметьте, они меня даже не связали. Смысла нет. Все трое квадратные, раза в два шире меня, ручищи здоровенные – наверное, на спор могут костыли из шпал рвать. Водила тоже крепыш.
Это было необычно: как-то привык, что уголовники по большей части – субтильные личности, этакие доходяги, оставившие здоровье на зэковских шконках.
И где только они таких здоровяков взяли…
– Взяли, – с ходу доложил трубке очкарь – не представился, абонента по имени не назвал. – Да, все чинно… Нет, не было… В смысле – «куда»? Куда ты сказал… Оп-па! А че так?… А, ну понял… Да понял, понял… Ну ты ж меня знаешь – все будет как в банке. Пока…
– Запутки? – уточнил любитель бить под дых, сноровисто ощупывая швы моих брюк.
– Не, все ништяк. Просто по делам отъехал – и вроде бы надолго, – очкарь задумчиво почесал за ухом и обратился к водиле: – Давай прикинь, как нам покороче проехать в Дрюково.
– К Афанасу, что ли?
– Ага.
– Прикинул, – водила сбросил газ и посмотрел в зеркало.
– Ты че тормозишь? – нахмурился очкарь.
– Проехали поворот. Раньше не мог сказать?
– Хорош гнать – при тебе ж звонил!
– Да я не про тебя… Мог бы звякнуть, предупредить.
– Да ладно – че теперь… Рули давай.
Мы развернулись и поехали обратно.
Вот так, дорогие мои коллеги и прочие, кто не будет допущен на похороны. Выходит, взяли меня люди Прохора – московского «законного» вора.
Откуда такой вывод? Афанас – старый жулик, кореш Прохора, от дел давно отошел, сидит в Дрюкове, варит самогон и продает окрестным пейзанам. Сам по себе ничем не знаменит, по оперданным проходит исключительно как «связь» Прохора.
Все-таки
А был бы полный дуб в оружии, стоял бы и гадал: блин, что это за фигня? А не буду ли мучиться? Хе-хе…
Нет, понятно, что это истерический смех, как продукт агонии сознания, – однако хорошо, в самом деле, что взял меня именно Прохор. Какая для меня разница? Поясняю.
По всем раскладам Прохор должен сдать меня грузинам. А он, как видите, не торопится это делать и дал команду везти меня к своему корню.
Значит, хочет пообщаться и кое-что разузнать. И я даже догадываюсь, что именно.
И вот еще деталь: можно надеяться, что до сдачи грузинам мытарить меня особо не будут. Потому что Прохор – один из немногих «динозавров», уважающих «традиции». Если бы я шлепнул настоящего «вора», таскали бы меня на пинках до самой сдачи. Но Зураб был «апельсином», короновался за деньги и мимо «понятий», так что и отношение к нему у таких, как Прохор, – соответствующее.
Остается надеяться, что мне удастся сохранить твердость духа и ясность мышления – чтобы не упустить свой шанс, буде вдруг Судьба захочет мне как-то улыбнуться в этой безвыходной ситуации. А не захочет… Ну, так хоть умереть достойно, не валяясь в ногах и не вопя о пощаде.
Знаете… Не уверен я, что у меня это получится. Как-то не приходилось раньше умирать – опыта нет…
То ли люди Прохора не в курсе законов жанра, то ли я отстал от жизни и чего-то не понимаю – но глушить меня не стали, равно как и надевать на голову пыльный мешок. Так я и ехал, как обычный пассажир, прижатый к окну могучим плечом конвоира. Здраво порассуждать в заданном направлении не получалось: как-то все вокруг было вверх ногами и ничего путного в голову не лезло.
Воры средь бела дня арестовали опера и, совершенно не заботясь о конспирации, везут его «на хату»… Скажите, это нормально? Разве не должно быть все с точностью до наоборот?!
Бред какой-то…
Минут через пятнадцать мы подъехали к Дрюкову.
За это время боль от удара растворилась в клокочущем котле безысходного отчаяния, а мое супер-эго, вскормленное на сугубо детдомовском болезненном стремлении к справедливости, поставило вопрос ребром.
Если в цивилизованной стране с развитой и мощной правоохранительной системой преступники могут схватить представителя этой самой системы в общественном месте и отвезти его на казнь, это несправедливо и вообще в корне неправильно. Думаю, это понятно даже тем, кто о детдомовском воспитании имеет самое поверхностное представление. Из этой неправильности вытекает закономерный вывод: сотруднику этому в данной ситуации никто не поможет, и шлепнут его при любом раскладе. Хоть наизнанку вывернись – приговор уже вынесен, осталось лишь исполнить. При хорошем поведении умрет он через несколько часов, при плохом, возможно, прямо сейчас.